Пенумбра. Шесть готических рассказов.

Он украдкой двинулся к берегу. Когда он встал в полный рост снова, он был полностью окутан зелёными ветвями. Он специально сплёл их за три часа до этого. Он грёб левой рукой, медленно плывя вперёд, пытаясь сохранять равновесие. В правой руке он держал оставшуюся часть сплетённых веток рябины. В зубах он сжимал какой-то предмет - длинный и тонкий, с чёрной рукоятью, другой поблёскивал в тусклом солнечном свете, словно чешуя мёртвой рыбы.

Он двигался очень осторожно, медленно подплывая к середине озера, и со стороны казалось, что это ещё один комок зелёных водорослей. Несомненно, он был полон уверенности, что его никто не увидит.

Зелёные ветви приближались к берегу. Со стороны всё ещё казалось, что это оборванные штормом ветви, что прибило к берегу течением. Они погрузли в вязком иле и остановились. И странная, протяжная мелодия раздалась из-за зелёных ветвей.

Он расслабился. Две связки зелёных ветвей больше не двигались. Пока, наконец, они медленно не начали двигаться дальше. Пловцу было очень плохо видно, не спрятался ли кто-то позади него. Углубившись вглубь берега ещё немного, он сбросил маскировку.

Это выглядело так, словно большое животное вынырнуло из воды. Был всплеск, и что-то тёмное рвануло из омута. Что-то блеснуло в полумраке. Потом, началась какая-то возня. Неожиданно, зелёные ветви начали разлетаться в стороны, теряя листья. Кто-то жадно глотал ртом воздух. И снова, и снова что-то блестело. В третьем порыве тишину пронзил ужасающий крик. Это, отчётливое и ужасное трижды прокатилось по кресловине. Затем, после слабого всплеска вновь наступила тишина. Одна связка зелёных веток медленно плыла вверх по течению. Другая медленно двигалась к тому месту, откуда некогда приплыла вся связка.

Глум Эчанна неподдельно восхищался своим успехом. Он убил своего брата Шеймуса. Он всегда ненавидел его, потому, что он был лучше него во всём. А в последнее время лишним поводом для ненависти стало то, что он встал между ним и его Кетрин МакКартур, ибо он стал её возлюбленным. Теперь все они мертвы, все, кроме него, кроме Эчанна. Теперь есть только один Эчанна. Скоро настанет день, когда он вернётся в Геллоуэй, и на правой руке его будет сорока, сидящая на рябине, а на левой - ворон на ели. Они бы всё равно получили своё, даже если бы точно знали, что он жив! Он снова станет тем, прежним Эчанна. И пусть все, кто встанет у него на пути пожалеют об этом. Что же касается Кетрин - может, он заберёт её с собой, а может, и нет. Он улыбнулся.

Эти мысли навязчивой одурью роились в его голове, в то время как он медленно плыл обратно к противоположному берегу под покровом зелёных ветвей, и когда он снова освободился от них, вновь вернулся в свою лёжку в зарослях папоротника. Именно в этот момент появился третий действующий персонаж. Готовый к тому, что Кетрин может появиться в любой момент, Глум был озадачен тем, что на месте плотной тени от папоротника чья-то рука коснулась его плеча, и голос прошептал:

- Шеймус! Шеймус!

В следующий момент она была в его объятиях. Он чувствовал, как сильно билось её сердце.

- Что это было, Шеймус? Что это был за ужасный вопль?

Вместо ответа он приблизился к её губам и поцеловал её, снова и снова. Девушка отпрянула в сторону. Внутреннее предчувствие велело ей это сделать.

- Что случилось, Шеймус? Почему ты молчишь?

Он снова поцеловал её.

- Отрада сердца моего, это я, я, я люблю тебя, я люблю тебя больше всего на свете, это я, Глум Эчанна!

С криком она ударила его по лицу. Он подался назад, и она вырвалась из его объятий.

- Ты трус!

- Кетрин, я...

- Только попробуй подойти ко мне ещё раз. Если попытаешься, я прикончу тебя на месте!

- О, смерть!.. Ах, глупышка, разве я недостаточное количество раз умирал?

- Эй, Глум Эчанна, сейчас я закричу, и Шеймус придёт и спасёт меня. Он убьёт тебя как шавку, если узнает, что ты навредил мне.

- Но его тут нет, как и нет никого, кто бы мог сейчас помешать мне, кто бы мог встать между мной и тем, что я желаю!

- Может я всего лишь женщина! Но если ты прикоснёшься ко мне, я задушу тебя своими волосами и если нужно, стисну зубы на твоём горле.

- Я не знал, что ты так строптива, словно дикая кошка. Но я приручу тебя, моя милая! Да, моя дикая кошечка! – сказал, он, низко хихикая.

- Вот твоя суть, твоё истинное «я», Глум. Да, я дикая кошка, и как дикий зверь я не должна сдаваться пред лицом опасности. Я клянусь всеми святыми, тебе придётся за всё ответить! А теперь - прочь с дороги, брат моего возлюбленного!

- Твой возлюбленный... Аха-ха-ха!

- Что тебя так веселит?

- А с чего мне не смеяться, если такая живая, тёплая девушка как ты предпочитаешь общество мертвеца?

- Какого... ещё... мертвеца?

Ответа не последовало. На девушку накатило новая волна страха. Она медленно подошла ближе, пока её дыхание не коснулось его лица. Наконец, он сказал:

- Да, он мёртв.

- Ты лжёшь!

- Ну и где же ты была, раз не слышала, как он громко сказал своё «Прощай!»? Я думаю, это было довольно громко!

- Ты всё врёшь, врёшь!