Перекрестки сумерек

Кроме того, ей просто хотелось, чтобы он держался подальше от Белой Башни. Она молилась, чтобы хоть одному из ее гонцов удалось пробраться к Гавину, чтобы он уже ушел далеко вниз по реке. Эгвейн со своей армией осаждала Тар Валон более недели, и было бы жесточайшим поворотом судьбы, если бы Гавин оказался в ловушке между своей клятвой защищать Башню и своей любовью к Эгвейн. Хуже того, однажды он уже преступил эту клятву, или по крайней мере сделал шаг в сторону измены, ради любви к сестре и, возможно, ради любви к Эгвейн. Если Элайда хотя бы заподозрит, что Гавин помог Суан бежать, все доверие, которого он добился, помогая ей стать Амерлин вместо Суан, испарится как капля росы. Если он к этому моменту будет в пределах досягаемости Элайды, то сам окажется в темнице, и счастье еще, если избежит казни. Илэйн не осуждала его решения помогать Элайде; в то время он не знал достаточно, чтобы сделать другой выбор. Многие из Сестер тоже были в замешательстве из-за происходящего тогда. Многие из них находятся в замешательстве до сих пор. Могла ли она требовать, чтобы Гавин видел то, чего не увидели Айз Седай?

Что же до Галада… Пока они росли во дворце, он не нравился ей, и разумеется, в свою очередь, испытал неприязнь к ней, и особенно к Гавину. Галад питал надежды на то, что однажды станет Первым Принцем Меча, до тех пор, пока не родился Гавин. Самые ранние воспоминания Илэйн рисовали его как мальчика-юношу (он уже тогда вел себя скорее как отец или дядя, чем брат), дающего Гавину первые уроки фехтования. Она помнила, как боялась, что Галад раскроит Гавину голову учебным клинком. Но он никогда не шел дальше ссадин и синяков, неизбежных при обучении владению мечом. Галад всегда знал, что правильно, а что нет, и собирался поступать правильно, независимо от того, чего это стоило кому-либо, включая и его самого. О Свет, он начал войну, чтобы помочь ей и Найнив выбраться из Самары, и вряд ли он не знал, на что идет, с самого начала! Галаду нравилась Найнив, по крайней мере в то время — вряд ли можно предположить, что он до сих пор испытывает к ней те же чувства, будучи Белоплащником, который к тому же Свет знает где находится и чем занимается, — но на самом деле он развязал эту войну, чтобы выручить свою сестру. Илэйн не простила ему того, что он стал Чадом Света, она не могла этого одобрить, однако надеялась, что он в безопасности и у него все хорошо. Илэйн надеялась также, что он нашел дорогу домой, в Кэймлин. Вестям о нем она бы обрадовалась почти так же, как и вестям о Гавине. Это удивляло ее саму, но тем не менее.

— Пока тебя не было, прибыли еще две Сестры. Они в «Серебряном лебеде». — В устах Бергитте это прозвучало так, словно они просто остановились в гостинице, потому что во дворце заняты все кровати. — Зеленая с двумя Стражами и Серая — с одним. Они пришли порознь. И в этот же день ушли Желтая и Коричневая, так что там по-прежнему десять Сестер. Желтая двинулась на юг, к Фар Мэддингу. Коричневая направилась на восток.

Сефани, которая терпеливо стояла рядом с ванной Авиенды, ничем не занятая, переглянулась с сестрой поверх головы Илэйн с довольной улыбкой. Как и многие в городе, они знали наверняка, что присутствие Айз Седай в «Серебряном лебеде» означает, что Белая Башня поддерживает Илэйн и Дом Траканд. Эссанде, как ястреб наблюдавшая за девушками, кивнула; она тоже знала это. Каждый подметальщик улиц и тряпичник был в курсе, что в Башне произошел раскол, однако это название по-прежнему имело вес и внушало представление о силе, которая никогда не терпела поражения. Каждый знал, что Белая Башня оказывала поддержку всем истинным королевам Андора. В действительности большинство Сестер хотело видеть на троне королеву, которая была бы одновременно Айз Седай, — которая впервые за тысячу лет со времен Разлома Мира была бы открыто известна как Айз Седай. Однако Илэйн не удивилась бы, узнав, что в лагере Аримиллы тоже есть Сестра, благоразумно держащаяся в тени. Белая Башня никогда не ставила все свои деньги на одну лошадь, если исход забега не был предрешен.

— Достаточно, не надо больше тереть, — сказала Илэйн, раздраженно уворачиваясь от щетки. Хорошо вышколенная девушка положила щетку на скамеечку и подала госпоже большую иллианскую губку, которой та начала смывать с себя мыло. Хотелось бы ей самой знать, что означало присутствие этих Сестер в городе. Они были как песчинка, попавшая в туфлю, такая маленькая, что трудно представить, чтобы от нее было какое-то беспокойство, однако чем дольше она там оставалась, тем больше казалась. Сестры в «Серебряном лебеде» уже превратились в увесистый камень, благодаря лишь одному своему присутствию.