Перекрестки сумерек

С тех пор как Илэйн прибыла в Кэймлин, число Сестер в гостинице постоянно менялось: каждую неделю несколько человек съезжало и несколько прибывало им на смену. Осада ничего не изменила; солдаты, окружившие Кэймлин, выказывали не больше желания препятствовать Айз Седай идти куда той хочется, чем мятежные лорды в Тире. Красные Сестры тоже были в городе некоторое время, они искали мужчин, направлявшихся в Черную Башню. Но чем больше они узнавали, тем более недовольными становились, и последняя пара покинула город через день после того, как Аримилла появилась под стенами. За каждой Айз Седай, вступающей в город, велось пристальное наблюдение, и никто из Красных не приближался к «Серебряному лебедю», так что было не похоже, чтобы Сестры, останавливавшиеся там, были посланы Элайдой, чтобы похитить Илэйн. По какой-то причине она вдруг представила себе маленькие группки Айз Седай, разбросанные от Запустения до моря Штормов, и постоянные потоки Сестер, перетекающие от одной группы к другой, собирая информацию и делясь ей. Странная мысль. Сестры использовали «глаза-и-уши», чтобы наблюдать за тем, что происходит в мире, и редко делились друг с другом тем, что узнали, если не было непосредственной угрозы самой Башне. Можно было подумать, что Сестры, останавливавшиеся в «Лебеде», пытались держаться в стороне от неурядиц в Башне, выжидая, пока Эгвейн или Элайда не разберутся наконец с Престолом Амерлин, чтобы уже потом примкнуть к победительнице. Это было неверно — Айз Седай должна отстаивать то, что считает правильным, не заботясь о том, победит ли сторона, которую она выбрала! — однако эти Сестры беспокоили Илэйн по другой причине.

Недавно один из ее соглядатаев в «Лебеде» подслушал некое имя, которое одна Сестра произнесла вполголоса, а другая тут же ее оборвала, словно боялась шпионов. Кадсуане. Имя не из самых обычных. Кадсуане Меледрин была тесно связана с Рандом, пока тот находился в Кайриэне. Вандене была не очень высокого мнения об этой женщине, называя ее самоуверенной и упрямой, но Кареане чуть в обморок не падала от страха, едва услышав ее имя. Истории, окружавшие Кадсуане, были достойны войти в легенды. Попробовать одной левой справиться с Драконом Возрожденным — как раз подходящая задача для Кадсуане Меледрин. Не то чтобы Илэйн сильно беспокоили взаимоотношения Ранда с любой из Айз Седай, не считая того, что он мог вывести ее из себя до потери самообладания — этот мужчина иногда был настолько тупоголов, что не понимал, что для него хорошо, а что нет! — Но с чего вдруг какая-то из Сестер в Кэймлине стала бы упоминать ее имя? И почему другая оборвала подругу?

Несмотря на горячую воду, Илэйн поежилась, думая о всей той паутине, которую Белая Башня плела на протяжении веков, столь тонкой, что никто не мог ее увидеть, кроме самих Сестер, которые плели ее, столь запутанной, что никто, кроме этих Сестер, не мог разобраться в ее изгибах. Башня плела свою паутину, каждая Айя плела свою паутину, каждая Сестра в отдельности делала это. Временами эти хитросплетения перетекали друг в друга, словно направляемые одной рукой. Временами они разрушали друг друга. Именно так мир принимал свою теперешнюю форму в течение трех тысячелетий. А сейчас Башня разделилась на три примерно равные части, одна треть была за Эгвейн, вторая — за Элайду, а последняя оставалась в стороне. Если при этом вторая и третья сообщались друг с другом, обменивались информацией — строили планы? — то последствия могли быть…

Внезапный взрыв голосов, приглушенный закрытой дверью, заставил Илэйн выпрямиться в ванне. Нарис и Сефани с визгом кинулись друг к дружке и крепко схватились за руки, глядя на дверь широко раскрытыми глазами.

— Кровь и пепел, какой растреклятый… — Бергитте сорвалась со своего сундука и пулей вылетела из комнаты, захлопнув за собой дверь. Голоса стали выше.

Было непохоже, что телохранительницы с кем-то дерутся, они лишь спорили на пределе своих голосовых связок, и узы доносили в основном гнев и смятение, наряду с этой ужасной

головной болью, однако Илэйн выбралась из ванны и протянула руки, чтобы Эссанде накинула на нее халат. Спокойствие седовласой служанки, а возможно, и спокойствие самой Илэйн, подействовало на молоденьких камеристок, они даже покраснели, когда Эссанде взглянула на них, однако Авиенда выпрыгнула из своей ванны, расплескивая воду, и мокрая ринулась в гардеробную. Илэйн ожидала, что она вернется со своим поясным ножом, но вместо этого та появилась на пороге, окруженная сиянием саидар и держа в одной руке янтарную черепашку. Другой она протягивала Илэйн тот ангриал, который носила в мешочке у себя на поясе — старинную резную статуэтку из драгоценной кости, изображавшую женщину, прикрытую лишь собственными волосами. Не считая полотенца на голове, Авиенду покрывали только капельки воды, и она яростно отмахнулась от Сефани, когда та попыталась надеть на нее халат. С ножом или без ножа, Авиенда по-прежнему держалась так, словно собиралась сражаться с клинком в руке и нуждалась в свободе движений.