Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х — 2010-х годов

Они тоже предложили компромисс литературным функционерам. Настаивали, что условия не должны быть откровенно унизительными. От полной капитуляции отказались.

«Метропольцы» ждали, каким будет продолжение. Согласно Ерофееву, надежду еще не утратили, когда в «декабре последовал вызов на секретариат РСФСР. Мы решили не идти: пусть восстанавливают заочно».

Вариант отнюдь не бессмысленный. Окончательное решение принималось в ЦК партии, а функционеры ССП — лишь исполнители. Для резолюции о восстановлении было б необязательно присутствие исключенных, если же восстанавливать не собираются, так Попову и Ерофееву все равно незачем идти на заседание.

Однако в итоге решили пойти. Убеждал их еще и Ю. Н. Верченко — секретарь ССП по оргвопросам.

Ерофеев подчеркнул: ему Верченко позвонил накануне заседания. Уверял, что «восстановят», потому как «все с кем надо согласовано».

Надежда оставалась. По словам Ерофеева, тогда же «встречались с Аксеновым. Это важно, потому как есть версия, будто он сделал „МетрОполь“ только для того, чтобы уехать на Запад. Василий сказал: „Если вас восстановят, будем жить нормально“. Он даже собрался пойти через день на какое-то собрание Ревизионной комиссии, членом которой был».

Ревизионная комиссия ССП формально контролировала Литфонд. Аксенов был в нее избран, это функционерский статус, правда, невысокий. Другого сам не желал, но хотя бы такой полагался в силу традиции: все же один из популярнейших прозаиков страны, за границей известен.

Согласно Ерофееву, поверил Аксенов, что исключенных восстановят в ССП. Ждал лишь завершения формальной процедуры. О том же и Попов рассказывал.

По его словам, исключенных заверил в благополучном итоге лично С. В. Михалков, тогда возглавлявший СП РСФСР. При встрече за день до заседания он заявил, что беспокоиться не стоит, все уже решено — «завтра вы будете восстановлены».

Михалковский статус высок. Потому обман не прогнозировался. Не было оснований считать, что литературный вельможа, автор гимна СССР, завсегдатай кремлевских приемов решит унизить себя: лгать ошельмованным коллегам, заманивая их в ловушку.

Согласно Попову, он и Ерофеев поехали к Аксенову. И сообщили: «„Вася, вот такой-то и такой-то был разговор. Вот что сказал гимнопевец“. Вася думает, думает, а потом говорит: „Слушайте, вроде бы вас завтра действительно восстановят. Я там член какой-то там ревизионной комиссии, что ли, и мне по инерции прислали бумагу на какое-то там их заседание. Если вас завтра восстановят, я послезавтра иду на это заседание. И все! Жить будем здесь“. Это его фраза, я эту фразу хорошо запомнил».

В главном свидетельства Ерофеева и Попова совпадают. Если «восстановят» — можно жить «здесь». Сохранить себя как писателей, не планировать эмиграцию. Ведь на уступку согласятся не только литературные функционеры. Они лишь выполнят распоряжение ЦК партии. А там решение принято, иначе бы не рассуждали о нем за день до заседания, назначенного на 21 декабря 1979 года.

20 декабря все складывалось вроде бы удачно. Однако Ерофеев подчеркнул: «На следующее утро состоялся наш полный разгром. Мы понимали, что предстоит борьба. Думали, что нас будут унижать, принуждать к раскаянию, чтобы потом в „Литературной газете“ напечатать наши „признания“, что нас вымажут дерьмом, но в конце концов примут, а, значит, Союз изменит своей советской сущности. Мы рассматривали восстановление как победу».

Уместно предположить, что большинство оппонентов рассматривало такой вариант как свое поражение. Ерофеев рассказывал: «Нас заставили долго ждать, а потом стали пускать по одному. Первым пошел Попов: считалось, что он из народа, сибиряк и потому в известном смысле сможет смягчить ситуацию. Трудно сказать, был ли заранее запланирован результат. Возможно, они получили сначала одно указание свыше, а после другое».

Судя по развитию событий, именно так и было. Последняя консультация с Отделом печати ЦК партии — вечером 20 декабря 1979 года. «Указание свыше» оставляло литературным функционерам выбор: не обязательно уже восстанавливать, однако допустимо. Итог определило бы голосование, ответственность за последствия — на инициаторах того или иного решения. Позволили, в общем, решать по собственному усмотрению. Вельможный Михалков соблюдал нейтралитет, Кузнецов же, сделавший карьерный рывок в ходе кампании против «Метрополя», вел ее к логическому завершению.

Он и «консультировался» последним в ЦК партии. Варианты решения обсуждал. Как отметил Ерофеев, именно Кузнецов «начал собрание зажигательной речью против „МетрОполя“».

Такое было б невозможно, если бы не то самое «указание свыше». Кузнецову позволили завершить кампанию против «Метрополя» карой двух ослушников — при условии, что решение поддержит большинство присутствовавших на заседании секретариата.

Для большинства вступительная речь Кузнецова была своего рода сигналом к нападению. Вновь появилась возможность покарать ослушников и тем самым подтвердить свое функционерское право распределять и властвовать.