Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х — 2010-х годов

Ерофеев попытался объяснить такой результат. В цитируемой статье утверждал, что он и Попов «написали письмо друзьям с призывом не выходить из Союза, не обнажать левого фланга литературы. Битов, Искандер и Ахмадулина нас послушались». Но «письмо друзьям», как говорится, хорошая мина при плохой игре. В переписке нужды не было: все жили в столице, у каждого — домашний телефон. Потому и смысла не имело документировать «призыв». Не почтой же рассылать его по адресатам. Заинтересовать он мог лишь иностранных журналистов — как подтверждение «метропольского» единства.

Можно сказать, заинтересовал. Нашлось искомое подтверждение «метропольского» единства. Но как раз тогда его не было. Кстати, Ерофеев — в другой публикации той же статьи — характеризовал решение «друзей» несколько иначе: «Битов, Искандер и Ахмадулина нас осмотрительно послушались (курсив наш. —

Ю. Б-Ю., Д. Ф.)»[136].

Иронизировал Ерофеев. Примечательно же, что Вознесенского опять не упомянул. Это объяснимо: лауреат Государственной премии не грозился выйти из ССП, а Битов, Искандер и Ахмадулина публично обещание дали, но о выходе не заявили.

Впрочем, хватило исключения Ерофеева и Попова. «Метропольский» скандал и так был весьма масштабным — в 1979 году. Возможно, это и предотвратило другие карательные меры.

Как известно, Аксенов получил вскоре приглашение одного из университетов США — занять должность преподавателя русской литературы. Выехал официально, вместе с семьей, предполагалось, что в командировку на два года. Но почти сразу был лишен советского гражданства. Стал американским профессором, книги там публиковал. Беспрепятственно печатались за границей Ерофеев, Попов, Липкин и Лиснянская. К уголовной ответственности их не привлекали, хотя угроза оставалась актуальной — до упомянутой выше «перестройки».

С ее началом ситуация менялась быстро. В итоге альманах был издан на родине составителей. Проект завершился триумфом.

О триумфально завершенном проекте «метропольские» организаторы неоднократно рассказали в печати. С подробностями. А ясности, подчеркнем, нет и ныне. Есть лишь история о борьбе сил добра и зла в ССП.

Потому вернемся опять к реальности. В 1977 году, когда Ерофеев, Попов и Аксенов обсуждали проект «Метрополь», даже «бульдозерный» алгоритм не позволил бы изменить базовое условие советского литературного процесса — разрешенность. Не было в СССР издательства, которое согласилось бы выпустить несанкционированный альманах. Значит, неизбежен контакт с иностранными издателями, далее — скандал и «разгром».

Иной перспектива могла быть лишь в случае предварительной договоренности. Например, с Кузнецовым, согласовавшим инициативу в инстанциях вышестоящих. Рискнувшим — в надежде на успех. Однако «метропольские» организаторы о подобного рода переговорах не сообщали.

Допустим, в 1977 году Ерофеев, Попов и Аксенов, решив напечатать отвергнутое редакциями либо вовсе утаенное от редакторов-цензоров были готовы рискнуть писательским статусом. Предположим, тогда же Липкин с Лиснянской приняли аналогичное решение, хоть вероятность еще меньше. Почти что нулевая. Но вовсе не верится, чтобы готовность к такому риску проявили Искандер, Битов, Ахмадулина и Вознесенский.

Безусловно, «верится»/«не верится» — не аргумент. Однако не только «метропольцы» пренебрегали неписаными правилами: Кузнецов почти год словно бы не замечал «метропольскую» инициативу

.

Ладно, пусть не замечал — сам. Так нашлось бы кому привлечь его внимание к проекту, долго обсуждавшемуся за столами ресторана ЦДЛ. Подчеркнем еще раз: все московские писательские начальники знали о подготовке альманаха.

Секрета и не было. Это акцентировал В. Г. Перельмутер — в письме нам: «Дело прошлое, но лет 15–20 назад меня немало забавляли все те конспирологические истории, которыми в „перестроечные“ времена обросла история этого альманаха».

Речь шла о публикациях в советской и эмигрантской периодике. Соответственно, Перельмутер отметил: «Никого не осуждаю. Боже упаси! В конце-то концов, мифотворчество — совершенно законный в литературе жанр (и в ее истории — тоже)».

Он жил тогда в Москве, стал очевидцем. По его словам, «в конце семидесятых, когда собирался этот альманах, о том, что сие происходит, в ЦДЛ, по-моему, не знали разве что мыши да профессионально-глухие официанты. Все ведь делалось вполне открыто. Как и то, что было известно: издавать альманах будет Карл Проффер, по-прежнему то и дело бывавший в Москве (несмотря на то, что уже не была тайной его роль в отъезде и обустройстве „американской“ судьбы Бродского)».

Сложилось тогда впечатление, что составители альманаха и, так сказать, волонтеры, предлагавшие коллегам участвовать в затее, не считают ее даже отчасти рискованной. Уверенность, например, демонстрировал Рейн, друг юности Бродского.