Переписка двух Иванов (1935 — 1946). Книга 2

Звонил пр<исяжный> пов<еренный> Курлев. Я б<ыл> болен, но дотащился до tel — у конс<ъержки> и поблагодарил «швейц<арского> друга». Сказал ему, что 8-го 12 посл<ал> Вам авионом 2 пак<ета> с «Рожд<еством> в Москве» и просил обнять Вас с Н<аталией> Ник<олаевной>. Получили? Никому не мог посв<ятить> это — Вам, только, — родным, москвичам. Слушайте, как оно родилось. Из «тайн творч<еских>». В болях. В лаборатории, куда меня в 42 г. в декабре, еле довезли. Мне дел<али> иссл<едование> «сока». Всунули кишку с «бобиком» и шарили в утробе. 1 1/2 часа! Выкачивали и вкачивали. И все ставили колбочки. А сопровождала меня прелестная караимочка (чит<ательни>ца), укрепляла огр<омными> глазами и любовалась, к<а>к кишку совали. Как меня не вывернуло?!.. Чудо. И вот, сидя с кишкой, — увидел. Ибо 2 мес. не ел. А тут и кишку я съел, и фр<анцузскую> докторицу (средне-сухую). И полезли в глаза всяк<ие> снеди... и — … за ними — суть. Я увид<ел> все, что было, что утрачено. Через 10 дней б<ыл> совс<ем> здоров (обошл<ось> без хирурга). Мне принесли (караимочка) елочку (по заказу из Голл<андии>), я созвал близких и прочитал им, (пропев сначала троп<арь> Рожд<еству>! и Дева днесь...) рассказ:

потрясло! Я заплакал. Но теперь я вновь переработал, гл<авным> обр<азом> конец, — сделал, к<а>к мне показ<алось> лучше. Эт<от> расск<аз> был переведен чит<ателями>-друз<ьями> в Берлине, чтобы печат<ать> в нем<ецком> ж<урнале>, но цензура с ожесточ<ением> его «перекрестила». [534] Такая Рос<сия> — им — к<а>к черту ладан. Для них, Р<оссия> — espace geogr. [535] — к<а>к всей Европе — кочевники, без истории, без основ, без «самостоянья», без лица, без — Духа. А она — всех их всячески богаче! Порассказать Вам... Эт<от> расск<аз> б<ыл> «протащен» здесь — в русск<ой> подъяремной, и — поганой — газетке, — «для оттуда изъятых», так я хотел, т<а>к я посильно вскрывал, пел мою Россию. Прошло... и скорчило гестаповцев. Я — знаю. Мне погрозили... и, для начала, не дали визы (а меня звали в Голл<андию> — чуть подчитать и подкормиться). Ну, что было — прошло, но сколько пришлось пережить, после, в перех<одное> время! Я пел Россию. Я вел свою линию. Я скрежетал, узнавая все больше... У меня 9 авг<уста> 44 г. был их сыщик. См<отрел> бумаги... выпытывал. О чем-то.

М<ожет> б<ыть> мое благодушие (он выдал себя за — «от préfect de police») [536] и... политич<еская> наивность (истинная!) — м<ожет> б<ыть> не дали повода... Ведь меня в окт<ябре> 40 г. хотели купить всего! да, все авт<орские> права (чтобы все мое связать?). Я отказал. Представ<ители> швед<ско>-нем<ецкого> концерна! Я сумел отклонить. «Что я получу, в как<ой> валюте?» — Марками. — Но теп<ерь> все вал<юты> — висят. — «Впервые вижу, что авт<ор> отказывается!…» — Я: — Ну, вот, смотрите. Я тогда был совс<ем> младенец, не знал, что это за «огонь», с кот<орым> я

шалил. Они из меня не выжали ни одн<ого> слова, ни одн<ой> буквы — за. К<а>к раз за 4 мес<яца> до их входа в Пар<иж>, я отказался подпис<ать> протест — писателей и учен<ых> (из Посл<едних> Нов<остей> просил Алдан<ов>) против гнусн<ого> напад<ения> Советов на героич<ескую> Финл<яндию>! Вызвал тем изумление и раздраж<ение> господ, — все прощавших Советам — и рукопожатие (специально приходил) Ден<ики>на. Когда вся Евр<опа> полив<ала> грязью Россию («историч<еское> недоразумение, дикари, географ<ическое> простр<анство> — ни истории, ни лица, ни права!»), когда крив<ыми> фин<скими> ножами пороли животы рязан<ским>, калуж<ским>, тульск<им>, моск<овским> и всяким парням, моим родным, а фр<анцузские> газеты приводили фото эт<их> ножей... рус<ский> пис<атель> не смеет выть в этом песьем вое... и пришвыривать свой комок грязи. Эти г<оспо>да и ныне еще мне «пришивают» порой. До того, что даже — Ремиз<ов> и др. мне говорили — и пр<очие> высок<ие> места огрызнулись (quas ego!) [537]

— заявляя: «оставить, это — рус<ский> писатель!» — Не знаю, правда ли? Если — да, знач<ит>, им видно. Жду. Ну, Бог не выдаст, глот не сглотает. Я знаю: во всем, в эти 4–5 лет, была явная помощь мне от моих. Мой мальчик явился во сне и сказал: «папа, я пришел побыть с тобой». Было сие — 2–3 окт<ября> 1943 года.