Переписка двух Иванов (1935 — 1946). Книга 2

Здесь, в туземьи, нервное ожидание... ин-фля- ции... — «вже угу!» — и... заокеанской «гон-фля-ции»: 1 мая предвидится начало «мирной конференции» и еще более — ожидается-то! — «всемирного наездия и налета». «Несут-несут — несу-ут!...» — хлестаковское это так и поет в сердцах, если они еще могут петь, или в «прикидках». И потому: префект уже отменил «срочное» закрытие всех «таинственно-теплых местечек», где подают «ню» и проч. Ибо сие-то и тянет... отдохнуть всемирное сверх-перенапряжение и гипертрофию. Прилетят птички-невелички, снесут золотые яички. Когда-то сносили головы... И что же зачнут разделывать!.. Черный рынок «батра сон плэн». [609] Если сие возможно. Ибо он уже давно — в «сон плэн». Вряд ли Вы представляете картину нашу. Батально-инфернальную. На рынке блистательное отсутствие всего удобоядомого. Когда-то была «рютабага» и «каракатицы» — чернильная слизь, а ныне... петрушечья зелень и... и — ? Все-таки продают цветы: пучок ранункулей [610] — 20 фр.! Пучок петр<ушечьей> зел<ени> — 5. Но... «по знакомству» все можно. Масло — 700 кл. Ветчина... 800. Сахар 300. Яйцо — 22–25 шт. Ли-мон... — 45. С освобождением в продовол<ьствии> стало еще пустынней и скудо-умней. Я располагаю «режим<ом> № 1» и получаю полтора литра молока в день. Но зато у меня взяты все жиры, весь хлеб, картофель, — его в природе не сущ<ествует>! — сыр (50 гр. в мес<яц>!), макароны, сух<ие> овощи, вино...— все взято. Но дают на полтора кл. б<ольше> сахара в мес<яц> (к 1 ф<унту> общему). Слава Богу, вина-то не пью да-вно! Пью молоко с сахаром. Хлеба ихнего — из неудобосказуемой муки — ?! — не могу есть, все равно... И добываю «бискоты», за пакет — 70 фр. — в тридцать сухарей. Но не ропщу: в Крыму привык питаться и виноградным листом, и ягодами шиповника, — для настоя. Рис — 400–500 фр. кило, да его и не существует. Но у меня есть немного из посылки от неведомых друзей из Америки. За эту вот бумагу, для машинописи, — «по случаю» заплатил 200 фр. 500 листов. Сломается машинка — два раза ломалась, — крах, требуют тысячи полторы. Чинил какой-то «свой» — за 300. На две недели стука. «Но, уповая на милость божию... за два соленых огурца...» — помните, чай? «Хлестаковы» еще изворачиваются. Третий год продаю московскую бекешу... 

[611] взялся один меховой, читатель... вычистил ее, — висит, ждет. Хотел-было послать Вам ее — с нее снята фотография, в 42 г., «прощальная», — но так меня некий «Ирис» ^{14} — хороший фотограф! — ср. Боэси, [612] — снял... и так-то усахарил, что я не рискнул послать Вам. Зато беке-ша...! — ка-кое освещение!… Ну, и беке-ша... — Рембрандт! какие отсветы, рефлексы... — помрачение глазам. А шапка..! — «Умри, Денис... лучше не...» [613]

Я, колеблясь, даже стих сочинил, для развлекательства Вам: — Когда-то в сей хивинке [614] — Играл я на бегах, — И сыпал золотинки, — Но... вот, случился крах... Московская бекеша — три года, как — а вандр, [615] — Читатель мой, мехеша, [616] — Все тщится — ля «дэсандр», 

[617] — Дивились парижаны — «Кэль этонан бояр!» [618] Швыряли вслед ажаны — «Сё дьябль — ком савояр» [619] — Вы — в котике атласном, — Я — си-дэван [620]

=баран... — «В сем мире распрекрасном...» — О сем смотри Коран. Либо (лучше)… «Экклезиаста».

Но... довольно развлечений и от-влечений. Перейдем к сурьезному. Я обещал Вам маленькую чудесную историю... Да, чудесную. На свете этого чудесного куда обильней, чем думают... Много подтверждений сему видел.