Переписка с О. А. Бредиус-Субботиной. Неизвестные редакции произведений. Том 3 (дополнительный). Часть 1

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

4. XII.42 Введение.

Милый, родной Ванюша, досылаю тебе письмо, завалявшееся в моем блоке, сбились с ног с моей болезнью, не отослали, а я была уверена, что отнесли его на почту. Твои 2 письма передо мной… от 27-го и 30-го… Какое радужное последнее!.. Это я писала тебе, что уверена, что болезнь ушла?! Дивуюсь… Какая бываю оптимистка! Ну, из последующих писем ты уже знаешь, что кровоизлияния были «бесконечны» в этот раз, хоть, м. б. и не так сильны… Хотя, что значит не сильны? Были одни только сгустки по куриному яйцу. Доктор отклонил энергично версию о камне — считает массу слишком компактной и цвет очень бел (* За мою клиническую практику я много видала камней, но согласна, что таких не видала.). Подумал, не отбился ли от чего кусочек фарфора. Я сперва тоже так думала, но не нашли, откуда бы он отбился. Да и не похоже, если ближе разглядеть. Хотели, в случае очень длительного заболевания, отправить в клинику и сделать кровоостанавливающий шприц в почку. Думает v. Capellen, что это опухоль (не

растущая и не злокачественная), которая время от времени кровоточит. Не знаю! Может быть и камень, — о, как хотелось бы верить! Я только на миг подумала, вообразила, что — «т_о_г_д_а_ _с_о_в_с_е_м_ _з_д_о_р_о_в_а»! И… тогда только поняла весь ужас моего теперешнего житья. Ну, будет! Но, если и камень, то куда его дать исследовать? V. Capellen, я думаю, теперь из упрямства не согласится со мной, и я не узнаю правду. Это очень часто бывает у врачей… здешних (не только голландских, а всяких!). И я берегу этот кусочек… Принимаю витамины всяческие. Прогресс моего здоровья хоть, что сегодня мама рискнула меня одну на девчонку оставить, уехала в церковь, кстати проститься с В. — уезжает в Берлин, кстати взять посылку… Лучше о ней и не думать, не вспоминать. Ваня, я не смею критиковать твоих близких, но… поведение M-me B[udo] было таково, что умоляю тебя, никогда ее ни о чем для меня не просить. Она, конечно, не хотела взять, ни мне, ни тебе! Я очень горюю, что не получила книгу и, главное, тебя. И не верю, что

этого не могла сделать! Не верю. Ибо сама я все-таки не совсем мужичка и езжала[280], и много даже езжала. И многим, очень многим возила, да, и не очень хорошо знакомым, а больше знакомым знакомых. Из России мы перли (иначе и не выразить) ящики

с докторской работой, рукопись, одного профессора⁵⁸¹, от которого после, кроме подлости ничего не видали. Да, без носильщиков, мама перла, вскоре после тифа, а я надорвалась корзиной и… потом… скрывая от матери даже (совестилась) болела. Ну, Бог с ней! Сегодня узнаю, что она там оставила. Знаю от В. (был там в магазине), что посылка не развязана, значит она и висмут не взяла! Я на это до того возмущена, что слов не найду. Это же не забава, а нужное, и тебе! Я еще одну мелочь просила взять, сущую мелочь, в сумочку бы только сунуть. Не хотела взять! Не знаю, взяла ли! А я то, дура (!), думала «Арине Родионовне» душегрелочку еще послать к празднику, чтобы Вы оба у елочки меня вспомнили, чтобы она лучше за тобой ходила. Ну, будет, будет, я чуть не плачу! Висмут-то!! — Ах, я так издергалась за эти недели: мука за тебя, долго в неизвестности о тебе, своя болезнь страх, что никогда не кончится кровь… и т. д., и т. п… Нерадостно…