Переулки страха

Теперь я чувствовал себя практически в безопасности. Оставалось только включить газ и, увидев наконец, что же такое набросилось на меня из тьмы, разбудить всех постояльцев. По сей день горжусь, что мне хватило духу не поднимать тревогу до того момента: хотелось изловить тварь в одиночку, без посторонней помощи.

Ни на мгновение не ослабляя хватку, я соскользнул с кровати, волоча за собой пленника. До газовой горелки была какая-то пара шагов, и я преодолел это расстояние с величайшей осторожностью, ухватив тварь, словно клещами. Наконец я оказался на расстоянии вытянутой руки от крохотной синей искорки газовой лампы. Молниеносно протянув руку, выкрутил газ на полную и повернулся, чтобы рассмотреть это существо.

Я даже слов не могу подобрать, чтобы описать свои ощущения, когда зажегся свет. Наверное, я все-таки заорал, потому что меньше чем через полминуты в моей комнате собрался весь дом. До сих пор вздрагиваю, как подумаю о той минуте. Я не увидел ничего! Да, одной рукой я крепко держал сопящее, тяжело дышащее тело, другой стискивал горло, ощущая под руками плоть – такую же очевидную, как моя собственная. И тем не менее, прижимая тварь к полу, чувствуя, как она ерзает подо мной, в ярком свете газовой лампы я не видел своего врага – ни силуэта, ни тени.

Даже сейчас я не очень понимаю, что это было. Память отказывает мне. Воображение тщетно пытается как-то примирить с действительностью этот ужасный парадокс.

Оно дышало. Я собственной щекой чувствовал его теплое дыхание. Оно боролось со мной. У него были руки – и эти руки меня хватали. Кожа его была гладкой, как и моя. Тварь лежала подо мной, твердая как камень и совершенно невидимая.

Удивительно, как я не свалился в обморок и не сошел с ума. Должно быть, какой-то чудесный инстинкт пришел мне на помощь, поскольку вместо того, чтобы ослабить хватку, я от ужаса стиснул загадочное нечто еще сильнее и почувствовал, как тварь в моих руках трепещет, словно в агонии.

Как раз в этот момент в мою комнату вбежал Хаммонд – впереди всех прочих. Увидев мое лицо (полагаю, зрелище было не для слабонервных), он кинулся ко мне с криком:

– Гарри, боже мой, что случилось?

– Хаммонд! – закричал я. – Скорее ко мне! Это ужасно! На меня в кровати напал какой-то кошмар, я его схватил, держу! Но я не вижу его! Не вижу!

Хаммонд, испуганный гримасой на моем лице, встревоженно шагнул ближе. От двери, где столпились постояльцы, я явственно расслышал хихиканье. Это взбесило меня. Смеяться над человеком в моем положении – да у них сердца нет! Теперь-то я понимаю, насколько нелепо выглядел, сражаясь, как могло показаться, с воздухом и зовя на помощь с перекошенным лицом, но в тот момент я озверел настолько, что, будь у меня такая возможность, поубивал бы их всех на месте.

– Хаммонд, Хаммонд, ради всего святого, скорее сюда! – взмолился я. – Я же его не удержу! Оно сопротивляется, оно сейчас вырвется! На помощь, ну же!

– Гарри, – шепнул Хаммонд, наклонившись ко мне, – с опиумом пора кончать.

– Клянусь, Хаммонд, это другое! – прошептал я в ответ. – Посмотрите, оно же дергается подо мной, мое тело сотрясается от его рывков! Если не верите – ну потрогайте! Сами убедитесь.

Хаммонд сунул руку – и издал вопль ужаса. Он тоже ощутил это!

В тот же миг он отыскал где-то у меня в комнате моток прочной веревки и накрепко связал тварь, пока я удерживал ее из последних сил.

– Гарри, – сказал Хаммонд хрипло и взволнованно, ибо, хотя он и сохранил присутствие духа, все в нем кипело. – Гарри, все хорошо. Все хорошо. Отпускайте его, старина, и переведите уже дух. Никуда он не денется.

Я был совершенно вымотан и с облегчением выпустил тварь.

Хаммонд стоял, крепко держа концы веревки, которая опутывала невидимку, и это было странное зрелище: связанная пустота. Мне еще не приходилось видеть человека в таком благоговейном ужасе. На лице его при этом была написана вся решимость и отвага, которыми он обладал в высшей мере. Плотно сжатые губы его побелели, и сразу было видно: страх объял его, но сердце Хаммонда сильнее страха.

Теперь ситуация изменилась. Все наблюдавшие эту странную сцену пришли в замешательство. Они видели, как мы с Хаммондом связывали брыкающуюся пустоту, они видели, что я умирал от изнеможения после того, как отпустил это Ничто, и теперь ужас и смятение, охватившие их, были неописуемы. Самые слабонервные предпочли скрыться. Все прочие столпились у двери и наотрез отказывались хоть шаг сделать к Хаммонду и нашему пленнику. Но, несмотря на страх, они все еще не могли заставить себя поверить. Тщетно я звал то одного, то другого приблизиться и пощупать это невидимое существо, оказавшееся в моей комнате. Они не верили, но и убедиться не торопились – только спрашивали, как же так может быть, чтобы существо, способное дышать и обладающее весом и плотностью, оказалось невидимым. Что ж, мы ответили им. Я подал знак Хаммонду, и мы, преодолев отвращение, подняли это связанное невидимое существо и поднесли его к моей кровати. Весило оно примерно как четырнадцатилетний мальчишка.