Первые перелеты через Ледовитый океан

Капитан парохода, добродушный француз, старый морской волк, поднимая бокал и благодаря и поздравляя пассажиров, упомянул наши имена и просил нас подняться, чтобы публика видела, о ком идет речь. Мы встали под аплодисменты, а Валерий Павлович с особенной грациозностью по русскому обычаю раскланялся на все четыре стороны.

Газета, выходившая на борту «Нормандии», опубликовала заявление адмирала Берда, известного полярного исследователя: «В третий раз в течение нескольких недель я имею честь поздравить Советский Союз. Создание дрейфующей станции «Северный полюс» и два перелета через Северный полюс в США — это три труднейших исторических подвига. Тот факт, что все эти три труднейших предприятия закончились блестящим успехом, свидетельствует не о счастливой случайности, а о тщательном и вдумчивом планировании и совершенстве личного состава авиации...»

Утром 19 июля пароход подходил к пристани английского города Саутгемптона. Нас разбудили голоса толпы английских корреспондентов, прорвавшихся к нашим каютам в пять часов утра. Осажденные энергичными представителями прессы, мы быстро поднялись и вскоре уже «фильмовались» для кинохроники, отвечали на вопросы. Любопытный разговор состоялся у Валерия с репортером «Дейли геральд», который спросил нашего командира: «Скажите, что вы чувствовали во время полета над Северным полюсом?» — «Ничего особенного,— улыбаясь, ответил Чкалов,— повседневная работа и даже сон согласно вахтенному графику».— «Где вы учились?» — задал вопрос тот же корреспондент. «Да там же, где учились все наши ребята в давнопрошедшие дни. Настоящей школой была гражданская война, революция, партия большевиков. Это была школа второй ступени. Хорошая школа, смею вас уверить,— весело и уверенно сказал Чкалов и тут же добавил: — Запишите, что летному делу я был обучен Михаилом Михайловичем Громовым, асом советских летчиков».— «В этом случае учитель может быть доволен своим учеником,— заметил лондонский корреспондент американской газеты и спросил в свою очередь: — В чем разница в вашем полете и полете экипажа Громова?» — «Видите, мы были разведчиками небывалого маршрута. Об атмосферных условиях в Центральном полярном бассейне было мало что достоверно изучено. Скажу лишь одно: хотя и трудно было, но «ничевоу», прошли над Ледовитым океаном и его полюсом и достигли США. Громов учел эти обстоятельства и взял кислорода значительно больше. Это обстоятельство позволило ему идти, как правило, напрямую, когда облачность заставляла поднимать высоту полета».

Кто-то из окружающих нас незнакомых людей в салоне «Нормандия» задал еще вопрос лично Чкалову:

— Вы очень богаты, мистер Чкалов?

Валерий, чуть подумав, оглядел окружающую нас публику и серьезно сказал:

— Да, я очень богат!

— Сколько же миллионов имеете? — снова спросил иностранец.

— Сто семьдесят миллионов! — уже с хитринкой во взоре озорно ответил Валерий.

— Чего? Рублей, долларов? — пытался уточнить вопрос, по-видимому, американец.

— Сто семьдесят миллионов человек! — разъяснил Чкалов удивленному иностранцу.— Все они работают на меня, а я на них...— весело закончил Валерий свой остроумный ответ.

«Нормандия» оставила Саутгемптон, набрала ход, и мы быстро прибыли во французский порт Гавр. Оттуда поездом мы проехали в Париж на Сен-Лазарский вокзал. Мы увидели огромное количество людей. К нам подошли работники полпредства, представители французского министерства авиации, генерального штаба, вице-председатель авиационной комиссии палаты депутатов Вайян Кутюрье, участники Второго конгресса Международной ассоциации писателей и с ними наши советские писатели Михаил Кольцов, Агния Барто, множество журналистов и корреспондентов французской и советской печати. Тут же на вокзале Чкалов выступил по радио с краткой речью.

А утром 20 июля в полпредстве словно все перевернулось: в гостиной кто-то кричал, грохотал, гомерически смеялся.

— Это несомненно пришли они,— непонятно сказал наш полпред Суриц, когда мы сидели в его столовой и завтракали.

Мы отправились в гостиную и здесь увидели веселых, оживленных, жизнерадостных Алексея Толстого, Всеволода Вишневского и Михаила Кольцова.

— А я-то думал, что прибыла рота солдат, которым подали команду: «Вольно! Разойтись!» — шутливо сказал Валерий.

— А на самом деле что? — допытывался Толстой, обнимаясь и целуясь с Чкаловым.

  — А на самом деле один матрос, один командир агитационной эскадрильи и один граф! — хохоча, громыхал Чкалов.

— Бывший,— поправил Валерия Всеволод Вишневский.

Разговоры пошли об Америке, об Испании, о Втором конгрессе Международной ассоциации писателей и вчерашней бурной встрече экипажа «АНТ-25» на Сен-Лазарском вокзале.

— Это прекрасно, что вас везде и всюду встречают так искренне и торжественно,— заметил Алексей Николаевич.

— Я понимаю,— заметил Валерий,— что это не только нас троих так встречают, это встречают всю нашу многомиллионную страну. Но, признаться, вчера было очень неудобно перед Марлен Дитрих, встрече которой мы явно помешали.