Первый крестовый поход: Зов с Востока

Вскоре перед ним выстроилась «очередь» достойных наследниц лучших родов, из которых он мог выбирать. Одной из тех, кто не вошел в число избранных, была Констанция, дочь короля Франции Филиппа I, уже помолвленная с Гуго де Труа, графом Шампанским. Однако Боэмунд был так привлекателен, что Констанция поспешно бросила своего жениха, которого сразу объявили неподходящей партией, хотя было непонятно, чем он заслужил подобное унижение{822}. Отец Констанции сам не принимал участия в Крестовом походе, но был более чем счастлив возможности искупаться в лучах славы прославленного крестоносца и с готовностью дал свое благословление на брак.

Боэмунду не было необходимости долго раздумывать о женитьбе на самой могущественной женщине ее поколения, среди бабушек и дедушек которой были король Франции, княгиня Киевская, а также графы Голландии и Саксонии. Весной 1106 года в Шартрском соборе состоялась пышная церемония бракосочетания, на которой присутствовала вся французская знать: и те, кто вместе с Боэмундом сражался в Малой Азии и Сирии, и те, кто хотел бы сражаться вместе с ним{823}.

Боэмунд стал просто неудержим. Перед свадьбой он начал собирать людей для нового похода на Восток. Папа благословил его кампанию, вручил ему знамя апостола Петра, с которым предстояло идти в бой, а также назначил легата, который должен был помогать Боэмунду искать соратников{824}. По словам одного из авторов, папа решил поддержать кампанию Боэмунда против Византии после того, как услышал, что́ рассказывал об Алексее I недовольный легат, побывавший на Востоке{825}. Однако более правдоподобным представляется то, что Пасхалий II санкционировал вовсе не открытое нападение на Византийскую империю, а масштабную экспедицию на подмогу Святой земле – по меньшей мере для начала. Папа, похоже, не испытывал неприязни по отношению к греческой церкви, к Византии или к Алексею I, поэтому помощь, которую он предоставил, следует рассматривать именно в таком ракурсе{826}

.

Намерения Боэмунда, напротив, были недвусмысленны, его призывы взяться за оружие звучали все настойчивее. В 1105–1106 годах он активно перемещался по Европе и обещал желающим присоединиться к нему, что они примут участие в победах не менее ярких, чем те, что были одержаны в Никее, Антиохии и Иерусалиме. Его первая цель – Диррахий, а затем – Константинополь{827}. Воспользовавшись своими новыми связями с монархами Европы, он сосредоточил в 1107 году значительные силы в южной Италии и приготовился к нападению на западный фланг Византии.

«К армии Боэмунда стремились присоединиться люди со всего света, мечтавшие не только отнять у Алексея I его империю, но и убить его»{828}, – писал английский хронист Ордерик Виталий. Боэмунд вел активную пропаганду против Алексея I, щедро одаривая восхищенных прихожан рассказами о собственных подвигах и призывая слушателей взять Святой Крест и идти на Иерусалим, но сначала напасть на императора Константинополя

{829}. В письме папе Боэмунд указал список мнимых ересей, совершаемых православной церковью, – это должно было оправдать агрессию против братьев во Христе{830}.

В Англии призывы Боэмунда упали на бесплодную почву. Рассказав королю Генриху I о том, что он собирается пересечь Ла-Манш и собирать рыцарей для похода, Боэмунд получил недвусмысленное сообщение: его приезд не будет приветствоваться. Король ответил без обиняков – сейчас зима, поэтому переправа через Ла-Манш будет для норманна слишком тяжелой{831}

. Вполне вероятно, что Генрих I тогда просто не хотел делиться с Боэмундом своими воинами, потому что у него самого были большие планы, например в Нормандии. Конечно, у короля могли быть и другие причины на то, чтобы отказать Боэмунду в приезде в Англию. В какой-то момент в самом начале XII века он принял посольство из Константинополя во главе с неким Ульфриком. Послы привезли богатые дары от императора, среди которых, вероятно, была рука Иоанна Златоуста. Позднее ее передали в аббатство в Абингдоне. Возможно, император искал союзников, чтобы нейтрализовать деятельность Боэмунда{832}. Наконец, этот факт является еще одним подтверждением того, что и после Первого крестового похода Алексей I продолжал заводить и укреплять отношения с влиятельными фигурами в Западной Европе{833}.