Петербургские святые. Святые, совершавшие свои подвиги в пределах современной и исторической территории Санкт-Петербургской епархии

Инок должен быть безгневен, не лукав, не горд, во всем нищ, нестяжателен, не самолюбив, должен иметь кротость молчаливую, глубокое смирение, повиновение и послушание ко всем благочинно живущим. В теле своем должен быть мертв, а дух свой уготовлять Духу Святому в жилище. Должен беспрестанно в молитве и в чтении Божественных книг пребывать».

К стр. 109.

Митрополит Стефан (в миру Симеон Иванович Яворский); в унии Станислав (1658, г. Явор в Галиции (ныне – Яворов Львовской области) – 24 ноября 1722, Москва). Родился в православной семье. Происходит из шляхетского рода, герба Сас Яворских.

Грамоте Симеон выучился еще в Галиции, а дальнейшее образование получил в Киево-Могилянской коллегии. Преподавание здесь велось на латинском языке, в духе строго схоластическом. В последние годы своего пребывания в коллегии Яворский мог воспользоваться лекциями по богословию и философии известного схоласта Иоасафа Кроковского и приобрел покровителя в лице Варлаама Ясинского, позднее митрополита Киевского. В 1684 году он написал в его честь панегирик: «Hercules post Atlantem, infracto virtutum robore honorarium pondus sustinens», где Геркулес – Ясинский, а Атлант – его предшественник Гизель. Панегирик был написан на латинском языке, стихами и прозой, вперемежку с польскими стихами.

В 1684 году Симеон уехал из Киева. Чтобы получить доступ в католические школы, ему пришлось принять унию под именем Станислава Симона (в те времена такой поступок не был исключительным). Стефан побывал в высших католических школах: в Львове и Люблине он прослушал философию, в Познани и Вильне – богословие, усвоил все начала схоластической премудрости, искусно слагал стихи на латинском, польском и церковнославянском языках, писал великолепные панегирики. Он вынес также из польских школ основательное знакомство с католическим богословием и враждебное отношение к протестантизму.

В 1687 году Стефан вернулся в Киев, принес покаяние в своем отречении от православной церкви, был принят снова в ее лоно и, по совету Варлаама Ясинского, в 1689 году постригся в монахи. Несколько лет он преподавал в Киево-Могилянской коллегии и был ее префектом: он читал риторику, пиитику, философию и богословие. Есть известие (в памфлете «Молоток на камень веры» и в письмах иерусалимского патриарха Досифея), что Стефан «весьма папежское учение в киевских учениях утвердил». В споре о времени пресуществления святых даров Стефан не примкнул ни к великоруссам, ни к малоруссам, а держался среднего мнения.

В 1697 году был назначен игуменом Свято-Никольского Пустынного монастыря. Он был ближайшим помощником Киевского митрополита в его сношениях с московским правительством, неоднократно исполнял различные церковно-административные поручения и ездил в Москву.

В январе 1700 года митрополит, отправляя Яворского с другим игуменом в Москву, послал с ними письмо патриарху, в котором просил учредить Переяславскую епархию и поставить в епископы одного из двух игуменов. В Москве случайное событие выдвинуло Стефана: умер воевода Алексей Семенович Шеин, и на погребении его, в присутствии царя, проповедь поручили говорить Яворскому. Петру понравились и предика, и сам проповедник; он указал патриарху Адриану посвятить Стефана в архиереи какой-нибудь из великорусских епархий, «где прилично, не в дальнем расстоянии от Москвы». Стефан, тяготевший к Киеву, пытался отказаться от этой чести, но в апреле 1700 года был поставлен в митрополита Рязанского и Муромского. В том же году, после смерти Адриана, царь указал Стефану быть местоблюстителем патриаршего престола.

Выбирая Стефана, царь, прежде всего, видел в нем человека с западной образованностью, которой он не находил в московском духовенстве. Кроме того, в глазах Петра Стефан был человеком новым, свободным от традиций старой московской партии. Приверженцы старины не радовались его назначению. Он был и «обливанцем», и человеком, принесшим из польских школ вместе с латинской ученостью латинские ереси. На первых порах Стефану пришлось оправдываться и опровергать обличения, шедшие от иерусалимского патриарха. Для Петра, однако, Стефан оказался слишком консервативным, а для старорусской партии – совсем уж не таким реформатором; поэтому впоследствии, с одной стороны, последовало охлаждение, с другой – сближение. Пока деятельность Петра была посвящена политике и войне и заботам о просвещении, Стефан вполне сочувствовал ей. В целом ряде проповедей, в новолетие или по поводу побед, он явился блестящим (с схоластической точки зрения) панегиристом военных дел Петра. В угоду царю Стефан повсюду ставил в архиереи чужеземцев, людей образованных. Славяно-Греко-Латинскую академию он реформировал и завел в ней вместо эллинских учения «латинския», т. е. схоластику в методах и содержании.