Петербургское действо

— Да, хорошо вамъ! воскликнулъ Панинъ, — а для меня это все равно, что ссылка. Я не знаю, что длать. Я буду проситься въ какое-нибудь посольство, лучше всего въ Швецію. Я ее знаю и люблю. Я такъ и сказалъ Гудовичу, когда онъ пришелъ во мн поздравить меня съ этой шутовской наградой. Какими глазами будетъ на меня смотрть мой воспитаникъ, когда я буду учить его со шпорами, саблей и тремя ружьями за спиной, и, пожалуй, даже съ кинжаломъ въ зубахъ, какъ рисуютъ разныхъ предводителей дикихъ племенъ. Знаете-ли вы, что съ тхъ поръ, что гетманъ, Трубецкой и другіе сами водятъ на плацъ свои полки, сами разставляютъ часовыхъ, то въ гвардіи солдаты ропщутъ и говорятъ, что это не дло генеральское, что ихъ, генераловъ, унизили, осрамили, опакостили, что это для нихъ, солдатъ, черезъ-чуръ велика честь. Стало быть, мужикъ и тотъ понимаетъ нелпость этакого указа.

— Что-жъ длать, выговорила наконецъ государыня. — Слава Богу, если бы только такія мры были и такіе указы. Это ничто въ сравненіи съ какимъ-нибудь мирнымъ трактатомъ. Вамъ, Никита Ивановичъ, ваше генеральство кажетъ важнй прусскаго мирнаго договора, гд продана Россія. Какъ вы, однако, себялюбивы.

— Да! Что жъ? Понимайте и судите, какъ хотите. A я вамъ говорю, что такъ жить нельзя! Если государь не возьметъ назадъ это дурацкое генеральство, то я тотчасъ же уду. Воспользуюсь закономъ о вольности дворянства и уду за-границу, или…

Но Панинъ вдругъ смолкъ. Государыня взглянула ему въ лицо и вымолвила.

— Или, что жъ?

Панинъ посмотрлъ въ ея смющееся лицо съ вызывающимъ взглядомъ и, будто сообразивши, выкрикнулъ громко:

— Или надо это перемнить. Повторяю, такъ жить нельзя.

— Надо, надо! Я давно слышу, что надо, отвчала Екатерина.

— Надо намъ, умнымъ людямъ, подумать, наконецъ, о томъ, что сдлать. Государыня, умирая, говорила мн, что опасается и боится того правленія, которое наступитъ на Руси. Умирая, она поручила государю, накрпко заказала не обижать Алекся Григорьевича Разумовскаго, и онъ общалъ. Ей надо было заставить его побожиться, что онъ не будетъ обижать всю Россію. Нтъ! — пора, наконецъ, за умъ взяться! Надо… A что надо? съ отчаяніемъ воскликнулъ Панинъ.

— Надо, Никита Ивановичъ, регентство! твердо выговорила государыня. — И вамъ, конечно, какъ воспитателю и ближайшему лицу въ наслднику престола слдуетъ быть этимъ регентомъ. Вотъ мое мнніе, о которомъ я часто вамъ намекала, теперь же говорю прямо. Но для этого мало только думать, охать и волноваться, надо дйствовать. Вы знаете весь Петербургъ почти, можете поручиться за дружбу первыхъ сановниковъ столицы, дйствуйте, видайтесь, говорите.

Панинъ смолкъ и долго сидлъ, не поднимая головы и раздумывая.

Наконецъ, видимо успокоившись. онъ всталъ и выговорилъ твердымъ голосомъ.

— Да, пора перестать только браниться, ахать да охать. Да, что вы будете длать съ этими россійскими сановниками? Вотъ хотя бы недавній примръ, Тепловъ?! Схватили его два солдата за шиворотъ, стащили съ бала въ одномъ мундир въ сибирку, а тамъ выпустили. И ходитъ себ довольный, даже не обидлся! Онъ не возмущенъ тмъ, что его, ошибкой, зря, и какъ мальчишку на хлбъ и на воду посадили. Чему вы улыбаетесь? вдругъ выговорилъ Нанинъ.

— Ничему.

— Вы знаете этого Теплова?

— Разумется. Но близко не знаю, прежде видла у Разумовскихъ.

— Ну вотъ, вс они таковы. Ихъ бьютъ по рож, а они ухмыляются и руку цлуютъ. Что-жъ можно сдлать съ такимъ народомъ? Или Скабронскій, который хвораетъ, когда нужно свое мнніе высказать.

— Выслушайте меня, Никита Ивановичъ, выговорила вдругъ государыня, какъ будто ршаясь.

И въ длинной рчи она стала доказывать, что Панинъ долженъ немедленно для отечества, для своего воспитанника, котораго любитъ, наконецъ, для себя самого — начать дйствовать, заручаться согласіемъ всхъ столичныхъ вельможъ въ пользу регентства…

Панинъ слушалъ, конечно, внимательно…

III

Графиня Маргарита чувствовала, что совершенно счастлива и довольна, но вмст съ тмъ, она боялась. Она сомнвалась, какъ выйдетъ изъ того труднаго положенія, въ которое себя поставила.

Когда-то, давно, будучи проздомъ въ Венеціи, она пристрастилась къ мстной забав венеціанцевъ, т. е., къ театру маріонетокъ и часто проводила въ театр вечера, глядя, какъ большія куклы въ ростъ человческій на ниточкахъ, ясно видимыхъ глазомъ, разыгрывали разныя комедіи и драмы.