Петр Грушин

В те дни значительно большее время уделялось другим вопросам. Одним из них был выбор для баков ракеты типа топливозаборника. При взгляде со стороны эта проблема может показаться надуманной. «Вода дырочку найдет» – так во все времена гласила народная мудрость. А что такое жидкое топливо? Та же вода!

Но с зенитными ракетами все оказалось гораздо сложнее. Двигаясь к цели, ракета в любой момент могла оказаться в таком положении, что находившееся в баках топливо просто отбрасывалось от этой «дырочки»‑топливозаборника и двигатель останавливался. Поломали голову над этой задачей в годы войны немцы, занимались ею создатели первых зенитных ракет и у нас. Свое решение предложили и в ОКБ‑2.

Оно выглядело простым и заключалось в установке в баках ракеты своего рода вытянутых сот с небольшими ячейками. Предполагалось, что жидкость в этих сотах будет находиться постоянно, какие бы маневры не совершала ракета. Масса конструкции баков с подобными устройствами получилась небольшой, да и вся конструкция выглядела просто и технологично.

Однако с первых же полетов начались неприятности. Когда баки были еще полными, все шло хорошо. Но как только топливо вырабатывалось более чем наполовину, при первом же интенсивном маневре ракеты двигатель останавливался. Падение, взрыв, исследование оказавшихся на земле остатков ракеты. И так несколько раз.

Шел 1956 год. Подобное поведение ракеты на испытаниях в то время могло оказаться вполне достаточной причиной для закрытия КБ. Помощников в этом деле хватало, в высоких кабинетах уже зазвучали слова типа «не на того поставили, не получаются эти ракетные дела у маевского профессора».

Один из неудачных пусков с «сотами» состоялся прямо на глазах приехавшего на полигон Грушина. Очередное падение ракеты на виду у всего полигона стало для него сильнейшим катализатором, и, вернувшись из Капустина Яра, Грушин придал мощнейший импульс работам по поиску выхода из сложившейся ситуации. Ежедневно в кабинете Грушина проходили совещания по поиску решения этой проблемы. С самого утра все причастные к ее решению специалисты приглашались к Грушину, чтобы участвовать в очень конкретном и жестком разговоре, в процессе которого даже для того, чтобы просто отстоять свою точку зрения, требовалось иметь известное мужество и самообладание. А стиль Грушина предполагал, прежде всего, доскональное изучение множества вариантов – и казавшихся заведомо выигрышными, и тех, которые изначально считались лишенными всякого смысла. При этом темп, с которым велась эта работа, даже для повидавших всякое на своем веку специалистов казался просто невероятным.

Тем не менее через несколько недель на полигоне стартовала ракета, имевшая новую конструкцию топливозаборника следящего типа. И полетела как надо!

Как вспоминал руководитель бригады двигательного отдела ОКБ‑2 Вилен Петрович Исаев:

«К этому заборчику мы приспосабливались, можно сказать, на ходу, со всем нашим умением, да и неумением тоже. Готовясь к первому пуску ракеты с таким заборником, мы столкнулись с тем, что когда ракета находилась на пусковой установке, из‑за земного притяжения трубопровод ложился на стенку бака. А когда требовалось заправить бак, его необходимо было дренировать, чтобы из него вышел воздух. А чтобы воздух вышел, трубопровод надо было приподнять и для выполнения этой операции мы привязали к трубопроводу нитки, которые после заправки должны были раствориться, и начали дренировать. Вместе со мной этим почти цирковым делом занимался Александр Собесский, стоявший у дренажного отверстия бака горючего для того, чтобы подать сигнал о том, что все успешно завершилось. И вот я сижу на ракете, солдаты взяли ее, как лошадь за узды, и начали пошевеливать нитками, чтобы воздух пробулькал и вышел. В общем, крутили, крутили ракету и так увлеклись, что, в конце концов, на Сашу из ракеты полилась безумно вонючая „тонка“, окатившая его с головы до ног».