Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

1 марта забастовка в столице прекратилась, но шли разгоны студенческих демонстраций, массовые аресты и высылки студентов в Киеве и Москве[1163]. Университеты в этих городах были временно закрыты. 16–30 марта прошла новая студенческая забастовка в Санкт-Петербургском университете. 30 марта полиция загнала демонстрацию студентов в манеж кадетского корпуса. Многие были избиты и арестованы. После этих событий были введены «Высочайше утвержденные Временные правила об отбывании воинской повинности, в виде наказания, воспитанникам высших учебных заведений, исключаемых за коллективные беспорядки». Согласно этому документу, студент, независимо от достижения призывного возраста и наличия льгот по призыву, мог быть направлен в армию по решению особого суда из представителей военной власти, педагогов, судебных чиновников и жандармов.

В ответ 7 декабря 1900 года прошел митинг протеста студентов Киевского университета, разогнанный войсками. 11 января 1901 года сто восемьдесят три студента были отданы в солдаты на срок один – три года. Движение протеста вновь охватило Москву, Варшаву, Новороссийск, Томск, Харьков, Юрьев и другие города. На помощь избиваемым студентам стали приходить рабочие. Сотни участников протестов были арестованы и отправлены на службу в армию. В знак протеста против репрессий произошли два покушения. 14 февраля 1901 года исключенный из Юрьевского университета студент Петр Владимирович Карпович (1874–1917), сочувствовавший социалистам-революционерам, как тогда называли себя народники, стрелял в министра народного просвещения Боголепова. 9 марта земский статистик из Самарской губернии Николай Константинович Лаговской выстрелил в окно кабинета Победоносцева.

Нарастание протестов против репрессий в России и во многих странах мира вынудило правительство Николая II уже в июне – августе 1901 года освободить от службы в армии всех направленных туда студентов. Это была победа, и достигнута она была в том числе и благодаря Кропоткину.

Эти события, писал он, – «важная веха в истории конституционного движения в России»[1164]. «Страх перед революционным духом, который возрастает, как это уже говорилось, в России (и в этом нет исключения из правила) так же быстро, как образование, распространяется по стране», приводит к тому, что власти всеми мерами стараются ограничить доступ в школы и вузы представителей непривилегированных сословий, усилить полицейский контроль за высшими учебными заведения, вытеснять «неблагонадежных» профессоров[1165]

. «Университет просто кишел полицейскими шпионами и провокаторами; были приняты десятки законов, запрещающих разного рода собрания как собственно в университете, так и на частных квартирах»[1166], – писал Кропоткин. В этой статье он рассказал о студенческих волнениях 1899 и 1900 годов и репрессиях, которые последовали за ними. Студенческие выступления и массовая поддержка их участников не только интеллигенцией, но и частью рабочих, считал Петр Алексеевич, свидетельствовали о недоверии к системе абсолютной монархии: «…мыслящая и зрелая часть страны, включая даже собственных министров царя, ясно осознала опасность самодержавия, т. е. управления страной безответственной кликой придворных»

[1167]. Проблема образования, университетской автономии, свободы студенческих организаций и собраний закономерно вывела участников протестов на проблему изменения политического строя, что и подтвердил Кропоткин: «Проблемы образования, таким образом, отошли на второй план, и великий вопрос, самодержавие или представительное правительство, который ни на миг не прекращал будоражить Россию, начиная с 1862 года, внезапно чрезвычайно обострился из-за волнений в обществе»[1168].

Заметим, что Кропоткин, как аналитик, не исключал и мирного характера дальнейших перемен в обществе, но, конечно, под давлением массовых народных протестов. Речь, правда, шла не об анархическом коммунизме, а о конституции и парламентаризме. Соответствующим пожеланием он и завершил свою статью: «Проще говоря, дело в том, что Россия переросла самодержавную форму правления; и можно с уверенностью сказать, что, если осложнения во внешней политике не нарушат мирного развития России, то Николай II скоро осознает, что его предназначение – предпринять определенные шаги по исполнению желаний страны. Будем надеяться, что он правильно поймет смысл урока, который получил в течение последних двух месяцев»[1169]

. Что ж, император «понял» этот урок разве что в октябре 1905 года. Такова роль «реформатора поневоле», действующего по принуждению Истории…

В сентябре 1901 года Кропоткин получил ответ Победоносцева, которого ранее оценил как «узко ограниченного фанатика государственной религии, который, если б только это было в его власти, сжег бы у позорного столба всех противников православия и католицизма»[1170]. Обер-прокурор опубликовал статью «Россия и народное образование» в том же The North American Review, а ее русский аналог – в «Московских ведомостях»[1171].