Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

Впрочем, социалистические партии России в то время пополняли свои кассы за счет пожертвований от крупных предпринимателей. Манташев, Морозов, Парамонов, Мешков, Шмит помогали социал-демократам. Чаеторговец Высоцкий и ряд московских купеческих семей давали деньги эсерам. Как-то Эмма Гольдман обсуждала с Кропоткиным историю о крупных наследствах, которые завещают Социал-демократической партии Германии ее сторонники. Она заметила, что анархистам рассчитывать на такие подарки миллионеров не приходится. «Хорошо, что этого не случилось, – заметил Кропоткин, – мы, по крайней мере, уверены, что никто не исповедует наших идей по денежным соображениям»[1310].

После критических выступлений Кропоткин посоветовал собравшимся на съезд анархистам заняться воспитанием участников движения («принять энергичные меры по углублению анархического сознания в движении») и «создавать кадры вдумчивых борцов за анархизм среди рабочих масс»[1311].

Обсудив политическую ситуацию в России, делегаты решили «ввиду надвигающейся Русской Революции» не ограничиваться борьбой за свержение самодержавия, но расширять ее, «направляя одновременно против Капитала и Государства во всех их проявлениях». Все так, как учил Кропоткин. Было решено во время революции призывать трудящихся сразу же «к осуществлению безгосударственного социализма». При этом анархистские группы должны были готовить проведение «всеобщей стачки обездоленных, как в городах, так и в деревнях». Этой всероссийской акции предстояло стать началом анархистской революции. Но разрозненные группы не были готовы к решению этой задачи. Поэтому съезд постановил «создать в России отдельную, самостоятельную анархическую партию» – федерацию автономных организаций анархистов[1312].

Делегаты провозгласили отказ от любых союзов с политическими партиями, а также признали невозможным для анархиста вступление в их состав: «Заключать союзы с какими бы то ни было другими партиями, хотя бы и социалистическими, не отказываясь от своих принципов, мы не можем. Еще менее может анархист вступать в ряды этих партий или идти под их знаменем, не изменяя своим принципам»[1313]. Все эти решения были разработаны и приняты при участии Кропоткина…

Съезд закончился… И Петр Алексеевич как радушный и гостеприимный хозяин позвал своих учеников на ужин домой, в Бромли. «За ужином беседа, где рассказы о его путешествиях, о новейших открытиях, об истории промышленности и о земледелии в Америке – все говорило о неизмеримых силах человека, о могучей борьбе рабочих и крестьян за свое освобождение, о неминуемой победе анархизма»[1314]

, – вспоминал Таратута.

В начале января 1905 года в Санкт-Петербурге началась всеобщая забастовка рабочих. Кропоткин пишет Марии Гольдсмит: «По-видимому, всерьез взялись этот раз против самодержавия»[1315]. И это было правдой…

* * *

23 января 1905 года все британские газеты на самом видном месте поместили сообщения о сенсационных событиях в России. Накануне, в воскресенье 9 января (по принятому в Российской империи юлианскому календарю), в Санкт-Петербурге войска расстреляли мирную демонстрацию рабочих, которая отправилась к царю с петицией. Документ содержал экономические и политические требования, выдвинутые после нескольких дней массовой забастовки на столичных предприятиях. Расправа с демонстрантами вызвала всеобщий взрыв возмущения. Петербург охватили новые стачки; вспыхнули баррикадные бои. Массовые протесты распространились по всей стране. Так началась Первая Российская революция.

«Революция? Уличные сражения в Санкт-Петербурге. Винтовка и сабля за работой. 2000 человек убиты; 5000 ранены. Сооружены баррикады. Войска размещены на улицах. Народ вооружается. Последняя попытка встретиться с царем», – под такими заголовками вышла популярная газета Manchester Guardian[1316]

. А лондонская Daily News – наряду с The Times одно из изданий, где Кропоткин регулярно публиковал письма и статьи о правительственном терроре и репрессиях в России, – клеймила позором российское самодержавие: «Сотни подданных царя, беззащитных, безоружных, были застрелены царскими солдатами. Это преступление, которое вызовет ужас и гнев по всему цивилизованному миру. Это преступление, которое метит русского деспота как врага не только своих собственных подданных, но и всей человеческой расы»[1317].

Разумеется, британские газеты жаждали узнать, как оценивает происходящее на другом конце Европы самый знаменитый политический эмигрант из России. «Что скажет мистер Кропоткин?!»