Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

Об отношении к эсерам мы уже говорили. Из всех политических партий России наиболее враждебны для Кропоткина были марксисты, социал-демократы. В марксизме для него, как мы помним, были неприемлемы уже философские и теоретические основы этого учения. Ссылки на Маркса и Энгельса как ведущих авторитетов во всех вопросах науки и жизни общества Кропоткин считал проявлениями догматизма. Книжник-Ветров вспоминал, что о марксизме Кропоткин всегда говорил «с большой неприязнью», «Капитал» называл плагиатом, а отношение к нему марксистов сравнивал с толкованием богословами религиозных текстов[1285]. «Вера в евангелие по Марксу»[1286] – один из далеко не самых обидных эпитетов, которыми Кропоткин награждал марксизм. Самих же основоположников марксизма Кропоткин, как и его друг Черкезов, считал плагиаторами, приписывавшими себе «изобретение» уже хорошо известных ранее экономических и исторических законов и «списавшими», с некоторыми исправлениями, труды французского социалиста Эжена Бюре (1811–1842), фурьериста Виктора Консидерана (1808–1893), американского историка-этнографа Льюиса Генри Моргана (1818–1881) и других авторов.

Приверженность социал-демократов идеям централизации государственной власти и огосударствлению различных областей жизни общества отдавала жестокой диктатурой и бюрократизмом, чего Петр Алексеевич и без того уже нахлебался в России. И наконец, обвинение крестьянства в «мелкобуржуазности» было для него признаком враждебности революции как таковой. Ведь Россия – крестьянская страна, а следовательно, крестьянское восстание здесь – основная сила революции. Провозглашение «диктатуры пролетариата» для России и похожих на нее стран означало бы власть меньшинства над большинством, превращенным в людей второго сорта. В итоге так и произошло…

По свидетельству того же Поссе, в социал-демократах Кропоткин видел прежде всего якобинцев, наследников идеи революционного государственного террора. «Если я вернусь в Россию, когда у власти будет Николай II, – говорил он шутя, – то меня, вероятно, сошлют на Сахалин, но не в ссылку, а для геологических исследований. Если же у власти будет Плеханов, то, пожалуй, повесят»[1287]. Критику марксистами тактики террора и восстаний он считал проявлением лицемерия: «Они превосходно… предвидят, что ничего-то мы не добьемся без периода кровопролития. Всё знают. И именно поэтому

они спешат охаять революцию. – «Пусть другие это делают, а мы в эту минуту… будем хаять насильников – слегка, и реакция к нам обратится, чтобы спасти себя и своe имущество от насильников»»[1288], – писал он Черкезову в 1902 году.

С марксистской публикой у Кропоткина бывало много неприятных историй. Например, во время его поездки в США лидер Социалистической рабочей партии Америки Дэниэл де Леон (1852–1914) опубликовал в своей партийной газете The Weekly People статью об одном из митингов, на которых выступал Кропоткин. Петр Алексеевич из нее узнал, что обладает «умственным аппаратом, представляющим собой призовую коллекцию интеллектуального хлама». А его идеи – «все та же длинная, бессвязная анархистская болтовня, касавшаяся всего на свете, кроме рабочего класса и класса капиталистов»

[1289]. Один из присутствующих на банкете, в котором участвовал Кропоткин, упомянул эту статью. Как вспоминал Яновский, Петра Алексеевича буквально затрясло. Он встал и прервал выступавшего[1290].

Обычно различные историки приводят как достоверный факт информацию о посещении Кропоткиным V съезда РСДРП, состоявшегося в Лондоне в мае – начале июня 1907 года. При этом ссылаются на воспоминания Климента Ефремовича Ворошилова (1881–1969) – активиста РСДРП, большевика, впоследствии одного из военных и государственных деятелей СССР. Ворошилов утверждал, что Кропоткин был специально приглашен на съезд. Якобы он «живо интересовался ходом прений, пытливо присматривался к его делегатам и вот однажды, подойдя к нам, изъявил желание встретиться с нами, рабочими, у него на квартире за чашкой чая»[1291]

. Затем мы узнаем, что на съезде он бывал чуть ли не «каждый день»[1292]. Обсудив приглашение на чай – ни много ни мало, – на «одном из наших фракционных совещаний». Как все серьезно-то! Может, и протоколы совещания с обсуждением этого вопроса остались?! Восемь рабочих, большевиков, получили благословение самого Ленина… на поход на чай к Кропоткину[1293]. Сюжет, поистине достойный пера Салтыкова-Щедрина, ну или… Жванецкого…