Петрусь Потупа

— Прокопа-утопленника покличь на подмогу! — веселился он.

Увлёкшись, Юзеф дал коню шпоры: горячая лошадь взвилась на дыбы, едва не сбросив ездока в трясину.

— Тю, сумасшедшая!

Юзеф рванул храпящего коня в сторону.

— А-а-а… Вот они! — оглянулся объездчик.

«Куда это он? — подумал Петрусь, видя, как Юзеф припустил коня, — Ой, хлопцы бегут! Ну, пропали…»

Мальчик, задыхаясь, опустился на землю.

Последним, сгибаясь под тяжестью корзины, бежал Панько.

Ребята, увидев приближающегося к ним гайдука, растерянно остановились.

— Попрятались, суслики! — кричал Юзеф. — Вот я вас…

Подскочив к Василю, объездчик замахнулся на него нагайкой:

— Старший, а корову упустил! Гулять задумал!

— Не бейте! То мы пану графу раков ловили! — загораживаясь ладонью, отчаянно закричал Василь.

Рука с плёткой застыла в воздухе и медленно опустилась.

— Сами ж не едим… для пана… — лепетал ободрённый Василь. — Спросите у хлопцев.

Юзеф уже не слушал — увидев корзину, он спрыгнул на землю.

Обдавая острым запахом тины, в переполненной плетёнке шуршала серо-зелёная масса.

Вытащенный объездчиком рак громко защёлкал хвостом.

— А таки ясновельможный пане любит их, — разглядывая рака, процедил Юзеф.

Он щёлкнул пальцами, по губам пробежало нечто похожее на улыбку:

— Поднесу-ка я пану подарок… — Юзеф оглянулся: — А, вы ещё тут?

Пастухи так и подхватились.

— А ты, головастый, постой! — крикнул он белобрысому Мирону.

— Куда це, дядько?

— Пошёл за мной!

Юзеф быстро вскочил в седло.

Мирон с тоской оглянулся на товарищей и поднял корзину.

Первым подбежал к Петрусю Василь:

— Что ты наделал, Петрусь?

Петрусь, тяжело дыша, водил дрожащей рукой по голове. Штаны по пояс лоснились от чёрной илистой грязи, а сквозь расстегнувшийся ворот рубахи на плече розовела опухоль.

— Он тебя бил? Скажи, Петрусь!

Петрусь медленно стащил рубаху.

— Ой-ёй-ёй!

— Гляди, а на спине кровь!

— Как это получилось? — спросил Василь.

Петрусь непонимающе взглянул на него и вместо ответа вытащил из ветвей связку цветов.

— Хлопцы, я плыл… водяного нема… вот нарвал… — отрывисто начал Петрусь.

Ребята со страхом глядели то на лилии, то на товарища.

— Плыл, а корова ушла! — с укором сказал Василь и отвернулся.

— Да не, Василь, я задумался, лёг, а он и наскочил!

Никто не проронил ни слова. Все, как по команде, обернулись и долго смотрели вслед удалявшемуся всаднику и ковылявшему за ним Мирону.

— Петрусь, не журись… Ты пойди помойся, а мы одни управимся… — тихо сказал Василь и повернулся к ребятам: — Панько, поднимай стадо! А ты, Лаврик, заходи с того боку!

Залаяла собака, захлопали бичи, и проголодавшееся стадо дружно поднялось на вечернее пастбище.

Петрусь почувствовал, как нахлынувшая теплота зажгла лицо, подступает к глазам, и, как был полуодетым, он скользнул в воду, повернулся к товарищам спиной, чтобы те не заметили, как он плачет.

Слёзы, мешаясь с водой, уносили последние следы пережитого, а Петрусь, обращаясь к кому-то, повторял:

— Пойду до пана, пойду… Посмотрю…

6

АНДРЕЙКА

Наконец-то Петрусь попадёт в усадьбу к пану!

Всё было улажено: гайдук, приставленный смотреть за пастухами, заболел, а старший пастух согласился отпустить Петруся.

Оставались родители. Мальчику не хотелось поверять им свои замыслы — боялся, что ему помешают, а то и вовсе могут не пустить. Но в то же время нельзя было не сказать, что один день он не пойдёт пасти скот. Когда вечером он сказал об этом родителям, Степан вопросительно поднял брови, а Катерина, резавшая хлеб, придержала нож.

— Чего так? — коротко спросил отец.

— Да будет другая работа, — нехотя ответил Петрусь.

Утомлённые тяжёлым дневным трудом, родители не стали дальше расспрашивать.

Ночью мальчик спал плохо. Он поднялся рано, вышел во двор.

Оглядывая предутреннее бледно-зелёное небо с редкими, слабо мерцающими звёздами, Петрусь подумал: «Скорее бы солнце вышло!»

За завтраком он рассеянно, торопливо глотал картошку и, против обыкновения, молчал.

Степан давно заметил волнение сына и ждал, когда тот сам заговорит. Наконец он не выдержал:

— Куда это ты так торопишься?

— Дело есть.

— Какое?

— Так, маленькое.

— Говори толком.

— Я ж говорю — маленькое. Вот сделаю — расскажу…

Потупа сурово глянул на сына, но подумал: «Твёрдый, это добре».

— Ох, Петрусь, — отозвалась Катерина, — смотри не попадись панским волкам на зубы!

— Не бойтесь, мамо, я никуда не попаду.

Катерина покачала головой:

— Гляди, хлопче.

Петрусь уже не слушал мать и выбежал из хаты.

Мальчик знал, куда идти: давно было облюбовано им место у гребли на Большом шляху, откуда он проберётся в усадьбу графа.

Слыша, как тревожно бьётся сердце, Петрусь думал: «Вот пойду до пана и погляжу, какой он есть».

Выбравшись на шлях, огибающий панскую усадьбу, мальчик неожиданно увидел больного Андрейку. Его фигура, освещённая солнцем, резко выделялась на пустынной дороге. Худой, как шест, без шапки, покрытый выцветшими лохмотьями, он что-то высматривал в бездонном синем небе.

— Гей, Андрейка, что ты там видишь? — крикнул Петрусь.

Больной отпрянул в сторону и с опаской оглянулся… Не раз слышал Петрусь рассказы односельчан о причине безумия Андрейки.