Петрусь Потупа

— Дотянется, — убеждённо роняет Василь. — Дид говорит — под дубом казак зарыт. Возьмёт его силу дерево — и поднимется до облака.

— Аж до облака! — пугается Лаврик. — А как завалится и село придавит?..

— Ой, хлопцы! — вскакивает Петрусь, и глаза его загораются радостным блеском. — Батько мне книжку купил на ярмарке, про казаков. Кобзарь её написал…

Лаврик и Мирон садятся на землю и с любопытством глядят на Петруся.

— Покажи, — отбросив палку, говорит Василь.

Петрусь роется в сумке и вытаскивает бережно завёрнутую в серую холстину драгоценную книжку.

— Вот она!

Руки пастухов тянутся к «Кобзарю».

Схватив книжку, Лаврик даже понюхал её, а Василь, взвесив на руке, протянул:

— Ой и толстющая!

— И ты, Петрусь, всю её прочитал? — допытывается Мирон.

— Вот уже сколько! — с гордостью показал Петрусь.

— Нам почитай, — просит Василь.

— Про гайдамаков? — загорается Петрусь.

— Про них! Ох, люблю! — кричит Мирон.

— А кто они — злодии? — спрашивает Лаврик.

— Эх, ты! — с презрением говорит Мирон. — Казаки они!

— За волю они шли, против панов, — поясняет Петрусь.

Лаврик снова хотел было что-то спросить, но Василь так на него зашипел, что маленький пастушонок только робко заморгал выцветшими на солнце ресницами.

— Не перебивай, чирикало! Так мы и до вечера не начнём… — сказал Василь. — Читай же!

Петрусь склонился над книгой.

Когда он приступил к третьей странице, звонкий лай пастушьей собачонки заставил мальчиков испуганно повернуть головы в сторону балки.

Выбираясь из зарослей на простор, к дубу подходил широкоплечий парубок с иссиня-чёрным, как вороново крыло, чубом. Его серая шапка была лихо сдвинута на затылок, а вышитую у ворота сорочку перехватывал широкий яркий пояс. Наряд хлопца дополняли холщовые шаровары, засунутые в голенища запылённых сапог.

Пастухи переглянулись.

— Кто это? — забеспокоился Василь. — Не панский ли объездчик?

— Ой, кажется, он… Тикать? — поднимается Лаврик.

— Да то ж Барма Игнат, — вглядываясь, говорит Петрусь.

— Его сам объездчик Юзеф боится, — сообщает Мирон.

— А он нас не тронет? — трусит Лаврик.

— Хорошим людям он зла не делает. А вот объездчикам да панским слугам достаётся, — спокойно говорит Василь.

— Хлопцы, а правда, что пан его дивчину загубил? — любопытствует Мирон.

Не глядя на беснующуюся у ног собачонку, Барма не спеша приближался к ребятам.

— Геть, Рудый, геть! — вскакивая на ноги и замахиваясь палкой, закричал Василь.

Лениво тявкнув раз-другой, Рудый откатился назад.

— Добрый день, хлопцы! — приветливо поздоровался с ребятами парубок.

— Здравствуйте, дядя Игнат! — хором ответили пастухи.

— Вижу, забрались в холодок, ну и меня потянуло отдохнуть — притомился, — вытирая рукавом мокрый лоб и опускаясь на траву, сказал Барма. — Не помешаю?

— Отдыхайте на здоровье, — важно, по-взрослому, ответил Василь.

— А у нас, дяденька, не душно и комары не кусают, — тоненько поддержал Лаврик.

Увидя в руках Петруся книгу, Игнат спросил:

— Читаете, хлопцы?

Петрусь кивнул.

— Читайте, а я покурю, послушаю.

Барма вытащил кисет, достал из него кресало и с силой ударил им о кремень. Посыпались искры, задымился трут, и опаловые струйки дыма от зажжённой люльки медленно потянулись кверху.

Искоса поглядывая на парубка, Петрусь вспоминал всё, что говорили про него на селе.

Барма жил со старушкой матерью на краю села. Отца он не помнил. Вздыхая, мать говорила, что захлестали его на панской конюшне. Крепким, как дуб, вырос Игнат. Радовал он материнское сердце сходством с отцом: чёрным чубом, жадными до работы руками, весёлым и ласковым нравом.

Выбрал парубок и невесту по себе. Когда его Ивга шла по улице, люди подходили к плетням, чтобы взглянуть на неё, полюбоваться её красотой.

Свадьба близилась. Но не пришлось подругам Ивги попеть свадебные песни. Увидел панский управитель, как плясала в хороводе Ивга, и слух о её красоте дошёл до самого пана. Велел он позвать девушку, да так и оставил её у себя. Много недель прошло. Игнат решил выкрасть Ивгу. Только девушка, отпущенная паном, сама вернулась в родную хату. Но это была уже другая Ивга. Больше не подходили к плетням люди, чтобы полюбоваться ею, а встретив на дороге, качая головами, горестно шептали:

— Погубил дивчину…

Не видно стало Ивги на девичьих гулянках. Сидела она теперь в поле за курганом и тосковала.

Недолго после этого прожила на свете Ивга. В один ясный, погожий день прибежали с речки ребята и подняли крик на всё село. Они видели, как с высокого берега она бросилась в глубокий чёрный омут.

Прошло несколько лет, а Барма не торопился жениться. Напрасно просила его мать найти себе другую невесту, чтобы хоть перед смертью покачать внучка.

— Нет, мамо! Такой, как Ивга, у меня не будет, а другой мне не надо, — говорил Игнат.

А сколько красавиц заглядывалось на широкоплечего, приземистого хлопца с чёрными, как смоль, густыми бровями, на карие очи, в которых горел скрытый огонёк!

— И чего он так вянет за Ивгу? Её же нет… Она умерла, — обиженно говорили девчата.