Пятница, когда раввин заспался

- На этот раз - нет. Когда с этой историей будет покончено, я намерен потратить лишние деньги на новую машину. Мысль о том, что несчастная девушка... Каждый раз, садясь в машину, я едва сдерживаю дрожь. Выдумываю разные предлоги, чтобы почаще ходить пешком.

- Это можно понять, - сказал Лэниган. - Но, когда мы найдем убийцу, ваши чувства могут измениться.

- Да? А как идет дело?

- Сведения непрерывно пополняются. Мы работаем круглые сутки. Сейчас у нас есть несколько многообещающих версий.

- Иными словами, вы в тупике, - рассудил раввин.

В ответ Лэниган лишь пожал плечами и криво ухмыльнулся.

- Если хотите, вот вам мой совет, - сказала Мириам. - Забудьте об этом деле и выпейте чашку чая.

- Хороший совет, - признал Лэниган.

За чаем разговор шел о городе, политике и погоде. Непринужденная беседа людей, не отягощенных никакими заботами. Наконец Лэниган с видимой неохотой поднялся на ноги.

- Приятно было поболтать, рабби, миссис Смолл. Но мне пора.

Когда он выходил, зазвонил телефон, и Мириам бегом бросилась отвечать. Сказав "алло", она плотнее прижала трубку к уху, немного послушала и добавила:

- Сожалею, но вы ошиблись номером.

- Последние два дня нам довольно часто звонят по ошибке, - заметил раввин.

Взявшись за дверную ручку, Лэниган посмотрел сначала на раввина, потом на его раскрасневшуюся супругу. Что это, неловкость? Раздражение? Злость? В ответ на его вопросительный взгляд Мириам, вроде бы, едва заметно качнула головой. Начальник полиции вышел из дома, улыбнувшись и помахав на прощание рукой.

В круглом зале "Кубрика" каждый вечер собиралась почти одна и та же компания. Иногда - шесть человек, чаще - трое или четверо. Они величали себя рыцарями круглого стола и любили побузить. Хотя Альф Кэнтвелл, хозяин пивнушки, был строг и гордился порядком в своем заведении, он относился к бузотерам терпимо, потому что они были завсегдатаями, а если и ссорились, то между собой и других не задирали. Однажды или дважды Альфу пришлось запретить буфетчику обслуживать эту компанию и просить дебоширов покинуть зал, но на другой день они являлись снова, безо всяких обид и с легким раскаянием. "Мы, кажись, вчера малость перебрали, Альф. Ты уж извини, мы больше не будем".

В половине десятого в понедельник, когда в зал вошел Стенли, за столом сидели четверо. Баз Эпплбери, долговязый тощий детина с длиннющим носом, приветственно взмахнул рукой. Баз работал маляром и красильщиком, имел собственное дело, и Стенли иногда подхалтуривал у него.

- Привет, Стен, - сказал Баз. - Иди сюда и выпей.

- Э... - нерешительно протянул Стенли. Все эти люди стояли на общественной лестнице ступенью выше, чем он. Кроме Эпплбери, за столом были Гарри Кливз, владелец телеателье, Дон Уинтерс, хозяин бакалейной лавки, и Малькольм Ларч, страховой агент и торговец недвижимостью. В общем, дельцы. А Стенли был простым работягой.

- Иди, Стен, садись! - воскликнул Ларч и подвинулся на круглой скамье, освобождая место. - Чего желаешь?

Все четверо пили виски, но Стенли предпочитал эль и, к тому же, не хотел злоупотреблять их щедростью. Поэтому он ответил:

- Я бы выпил эля.

- Молодчина, Стен. Оставайся трезвым. Возможно, тебе придется развозить нас по домам.

- Это я завсегда, - отозвался Стенли.

Гарри Кливз, белокурый исполин с круглой детской физиономией, угрюмо смотрел в свой стакан и не обращал на Стенли никакого внимания, но потом поднял голову и с очень серьезным видом спросил его:

- Ты все ещё работаешь в этой еврейской церкви?

- В храме? Да, работаю.

- Ты там уже долго, - заметил Эпплбери.

- Два... нет, три года, - ответил Стенли.

- А ты носишь эту миленькую шапочку? Ну, какие нахлобучивают евреи, когда молятся?

- Конечно, если у них служба, а я в это время на работе.

Эпплбери повернулся к остальным.

- Слыхали? Когда они молятся, а он на работе.

- А она не превращает тебя в еврея? - спросил Уинтерс.

Стенли быстро оглядел собутыльников. Решив, что они шутят, он рассмеялся и сказал:

- Да ты что, Дон? Как это шапка может сделать человека евреем?

- Никак не может, Дон, - подхватил Эпплбери, нацелив на приятеля длинный нос и устремив на него укоризненный взгляд. - Все знают: чтобы стать евреем, надо кое-что отрезать. Тебе отрезали, Стен?

Стенли по-прежнему был уверен, что его разыгрывают, а посему угодливо рассмеялся.

- Класс! - воскликнул он, давая понять, что оценил остроумие собеседников.

- Берегись, Стен, - продолжал Уинтерс. - От евреев можно набраться ума, а тогда, чего доброго, ещё и работу бросишь.