Письма, 1926-1969

Вероятно, Вы о многом знаете из газет. Можете ли Вы из этого заключить, как далеко зашла раздробленность и с какой ужасающей скоростью она усугубляется. И до сих пор никакого сопротивления, все тает словно масло на солнце. Главное, разумеется, в разрушении государственного аппарата и осознанном установлении своего рода параллельного правительства, которое, пусть и не располагает легальной властью, но представляет собой власть фактическую. И все это выходит далеко за пределы чиновничьих кругов. Они тянут за собой всю индустрию развлечений и, до некоторой степени, школы, колледжи и университеты. Фактически невозможно воспринимать конкретные части социальной жизни в отрыве от этой власти. Ведь даже там, куда не сует свой грязной нос Комитет конгресса по расследованиям⁵

, существует необычайно эффективная самоцензура, в результате которой и газетные или журнальные редакторы, и руководители производств, и профессора проводят «чистки», не произнося ни слова. (Ни один профессор больше не может написать рекомендательное письмо своему студенту, не упомянув его «безоговорочную лояльность», если они этого не делают, рекомендация не имеет никакого значения, а молодым людям ведь нужна работа!) В условиях этой самоцензуры каждый правит сам себя. Все получается без насилия, без террора. На самом деле не происходит ровным счетом ничего – и все же система продолжает разрастаться.

Решающую роль играют бывшие коммунисты, которые привнесли в общее дело тоталитарные методы (не правительственные методы, но методы внутренней партийной работы). Поскольку никогда невозможно узнать наверняка, разорваны ли по-настоящему отношения с партией или подозреваемый лишь делает вид, все приняли этот основополагающий принцип, в том числе и по-настоящему приличные люди: единственный способ, которым подозреваемый может доказать разрыв – назвать имена тех, кого он видел или знал 15 или 20 лет назад. В результате к ответу пред лицом общественности оказываются привлечены все, кто когда-либо выражал совершенно невинную (в ранней юности или в порыве антифашистского возмущения и возбуждения по поводу гражданской войны в Испании) симпатию партии (и давно об этом забыл). Их огромное множество в первую очередь среди интеллектуалов. Так изначально незначительное число истинных бывших коммунистов постепенно растет. Важна книга Чэмберса⁶

, которая уже в ходе предвыборной борьбы сыграла крайне важную идеологическую роль. Биографическое исследование здесь имеет такое же значение, как и генеалогия памяти. (Но ни об антисемитизме, ни о каких-либо других расовых влияниях речь никогда не заходит. Напротив, евреи крайне важны во всей этой истории хотя бы потому, что составляют значительный процент интеллигенции.) Опасность со стороны бывших коммунистов прежде всего заключается в том, что они пользуются полицейскими методами в обычных обстоятельствах социальной жизни. Они предоставляют имена, не делая исключений, поэтому превращаются в агентов полиции. Так доносчики проникают в общество. Я хочу предостеречь Вас, рассказав, как это работает. Ловушка, в которую они заманивают, устроена следующим образом: один из комитетов выясняет, придерживается ли упомянутое лицо коммунистических взглядов или придерживался их когда-либо. Если он ответит на этот вопрос, не сославшись на пятую поправку конституции, в соответствии с которой никто не должен свидетельствовать против себя, то на все последующие вопросы он должен отвечать под присягой – либо его обвинят в неуважении к конгрессу [Contempt of Congress

]⁷

, за что ему грозит тюремное заключение. Вся эта история превратилась в фарс: 1) Тот, кто решится высказаться, самым тяжелым образом повредит собственным интересам, поскольку не только по закону, но и в общественном отношении (работа, статус и т. д.) его признают виновным: это расхожая практика во всех школах и университетах, в том числе и частных, увольнять всех, кто ссылается на пятую поправку! 2) Отказ от дачи показаний не редкость, то есть в тех немногих случаях, когда люди по-настоящему отказываются давать показания, они поступают так лишь потому, что у них появляется возможность избежать самообвинения и упрека в Contempt of Court⁸. Другими словами, изначальный смысл пятой поправки превратился в собственную противоположность, она не помогает защитить интересы, но, напротив, становится своего рода самообвинением, ее применяют самым предательским образом, поскольку обвиняемый обращается – и должен обращаться – к ней с совершенно другой целью. Любой, кто решит не ссылаться на пятую поправку (а это, разумеется, не так просто для того, кто 20–30 лет назад был писателем, а потому всем известны его прежние взгляды), придется стать доносчиком. Либо отправиться в тюрьму. Удивительно, что до сих пор этого никто не сделал. Целый ряд людей смогли извернуться. Минимальный срок заключения при этом составляет шесть месяцев.