Письма, 1926-1969

Здесь все возможно. Потому что de facto свобода слова и свобода прессы не запрещены. По большому счету не запрещены и публикации. Напротив. Мы ни в коем случае не находимся в изоляции, меньше чем когда-либо. Я открыто раскритиковала эту шайку и со мной ничего не случилось – и не случится. Возможно, вместе с несколькими друзьями, превосходными журналистами, мне удастся выпустить журнал¹³, в котором можно будет не ограничиваться скромными протестами (здесь они очень распространены и ни к чему не приводят), но публиковать подробные репортажи о том, что собственно происходит по всей стране. Уникальность ситуации в том, что здесь можно высказывать авторское «мнение», но редакторы, как правило, отказываются публиковать факты и репортажи. Поэтому все происходит в полумраке. И это в стране, где верят лишь в факты и лишь они способны убедить.

Я пишу так подробно, несмотря на опасения, что Вы скажете, будто я преувеличиваю, поскольку мне кажется, все это крайне важно, и необходимо поставить Вас в известность. На мой взгляд, уже невозможно – как несколько лет назад – так безоглядно вступаться за Америку, как сделали мы оба. Конечно, это не значит, что стоит и подпевать европейскому антиамериканскому хору. Но опасность очевидна – clear and present. Что из этого выйдет неизвестно никому. Если в 1956 году Маккарти не станет президентом, появится новый шанс. Но уже понятно, что может

здесь произойти. Вероятно, Вы помните, что в прошлом году мы уже выступали в Конгрессе за свободу культуры. Мне мало известно об их деятельности в Европе, но меня слегка беспокоит, что Вы до сих пор остаетесь для них авторитетом. Возможно, в Европе все несколько иначе. Конгресс, как Вам наверно известно, собирается выпускать новый журнал, в Лондоне, заручившись поддержкой спонсоров и местным директором, Кристолом¹⁴ […] в роли издателя. Как сказал мне Кристол, это будет своего рода английский Monat. Конечно, сотрудничать с ним не получится, но можно публиковать что-то время от времени. Это совершенно неважно. Меня беспокоят лишь организационные отношения.

Личные дела в порядке. Преподавательская работа Генриха доставляет ему много радости, равно как и тот факт, что философия в Барде становится все популярнее. Однако не на факультете и не среди коллег-философов. Но Вам хорошо это знакомо, всегда одно и то же. Он бывает дома лишь с пятницы по воскресенье, так что я оказалась соломенной вдовой, мне это совершенно не по нраву. Но я довольствуюсь тем, что много работаю. Прошу, не подумайте, что мы подавлены. Совсем напротив. Никогда дела не шли так хорошо – как любил говорить наш старый добрый Труман.

Готовлюсь к лекциям в Принстоне¹⁵

и одной лекции в Гарварде¹⁶. В Принстоне расскажу о Марксе в традиции политической философии. Чем больше читаю Маркса, тем лучше понимаю, что Вы были правы: он не заинтересован ни в свободе, ни в справедливости. (К тому же отвратительнейший человек.) Тем более это хорошая возможность поднять всеобщие проблемы. Весной я немного читала в Новой Школе, что мне очень понравилось. О формах государства.

Пожалуйста, не сердитесь, что я совсем не касаюсь Вашего письма. Меня так давно беспокоят другие вопросы, а теперь это письмо уже получилось неприлично длинным. И я как раз пытаюсь разобраться со связью между «новым» и «началом», которая встречается повсюду, и потому пишу так подробно. Могу ли я напомнить Вам об одном высказывании Ницше (из «Воли к власти»)? «Развитие науки все более и более превращает известное в неизвестное, а стремится она как раз к обратному и исходит из инстинкта сведения неизвестного к известному»¹⁷

. Я как раз написала небольшое эссе о трудностях «понимания», которое, надеюсь, успеет выйти летом в Partisan Review¹⁸. Я пришлю его, без лишних раздумий – прочитайте его сразу!!!

Как идет семестр? О чем Ваши лекции? Как бы я хотела вдруг оказаться на них! Есть ли планы на лето? Снова Санкт-Мориц?

Мы собираемся уехать в июле и августе, сначала, как обычно, в наше маленькое гнездышко в горах, средние горы, скорее холмы, а затем к озерам. Я еще напишу.

В отдаленном будущем мы планируем отправиться в Европу, в 1955-м, если все останется так же, как сейчас, и мы сможем себе это позволить. Генрих планирует поездку в Италию. Мечтаю об этом!

Всего наилучшего вам обоим

Как всегда Ваша

Ханна