Письма, 1926-1969

В моей медлительности виноват Принстон. Все так, как я и думала: важнее всего так называемые parties, на которых можно познакомиться с уймой новых людей, чьи лица крайне трудно запомнить, а имена – и вовсе невозможно. О студентах пока не успела составить полноценного впечатления, но то, что успело возникнуть, не очень положительное. К сожалению, всё вокруг его только подтверждает. Это последний из старых университетов, который прививает идеалы джентльменов, а к ним относится, помимо прочего, и то, что знать слишком много – неприлично. Под влиянием прогрессивного воспитания, которое, разумеется, проникло и в Принстон, возникает опасность, что от «не слишком много» вскоре не останется совершенно «ничего». Впервые в Америке я не могу не обращать внимания на классовые различия: в особенности между профессорами, которые по большому счету простые служащие, и господами студентами, которые собираются вскоре дозреть до выпуска и превратиться в спонсоров университета. К сожалению, я почти не общаюсь со студентами, но атмосфера царит повсюду. Мысль о том, что именно здесь мне предстоит рассуждать о понятии революции, невыразимо комична. Лучше и не придумаешь.

Генрих, с которым я созваниваюсь каждый день, как раз сказал, что рукопись «Атомной бомбы» пришла из Чикаго. К сожалению, эти выходные я не смогу провести в Нью-Йорке – как раз из-за пресловутых parties! – и смогу взглянуть на нее лишь в конце недели. Ральф Мангейм начал работу над «Великими философами» только в январе. Что поделать? Гораздо важнее, вероятно, то, что Курт Вольф покинет Америку весной и собирается обосноваться в Цюрихе. Но тем не менее он собирается сохранить издательство под своим контролем, удастся ли ему это – другой вопрос. Все это возможно благодаря фантастическому успеху Пастернака²

, на котором издатели в самых разных странах зарабатывают баснословные деньги. Хотя это не то чтобы очень хорошая книга или по-настоящему выдающийся роман.

За исключением вечеринок, дела идут хорошо. У меня чудесный небольшой домик с двумя просторными комнатами для приглашенных профессоров без детей, все совсем новое, обставлено на деньги университета. Я первая и живу в настоящей роскоши. Глава департамента, мой так называемый босс, приятный и невероятно влиятельный господин, ему около 65, – только что заходил, чтобы передать мне механическую щетку для ковра. Нечто подобное попросту невозможно в Европе. Мы сразу ее опробовали. Он растворился с обещанием привезти пылесос. Я все бы отдала за возможность зайти к Вам хотя бы на часок и побеседовать с Вами, например, о Лессинге. Но снова приходится ждать, несмотря на все чудеса техники, до самой осени. Где-то в первой половине октября я буду в Гамбурге, из-за премии. Когда я могла бы приехать? Какое время подойдет Вам лучше – до или после? Я могу подстроиться под Ваши планы. С середины сентября я совершенно свободна.

С наилучшими пожеланиями вам обоим

Ханна

1. Гертруде Я. 26 февраля 1959 г. исполнилось 80 лет.

2. После 1957 г. роман Бориса Пастернака (1890–1960) «Доктор Живаго» был опубликован почти во всех западных странах.

237. Карл Ясперс Ханне АрендтБазель, 26 марта 1959

Дорогая Ханна!

Я должен был давно написать Вам и снова поблагодарить Вас за все: за гиацинтовый лес к юбилею Гертруды, который цвел посреди комнаты, источал невероятный аромат и так нас радовал.

Я должен был написать и о своем разочаровании, в связи с тем, что господин Мангейм начал переводить «Великих философов» только в январе: Ваша старательная подготовительная работа не пропадет даром. Нужно подождать и выждать.

И затем перевод «Атомной бомбы»! Новые заботы для Вас. Надеюсь, пары фрагментов было достаточно, чтобы продемонстрировать хорошее качество перевода. Надеюсь, из него ничего не пропало. Вы уже вернули рукопись? Из издательства написали, что ее необходимо отдать в набор, и к осени она уже будет опубликована. Жду этого с некоторым волнением: отзовется ли моя работа в Америке.

Я не писал и из-за полной апатии, вызванной затяжным, но не лихорадочным гриппом, у меня совсем пропал голос, а потом я начал сипеть, что продолжается до сих пор, но понемногу приходит в норму. Но в целом я чувствую себя хорошо, снова начал работать и наконец пишу Вам.

Вы наверняка уже успели закончить политическую книгу¹. Жду ее с нетерпением. Хоть я и не позволяю себе отвлекаться от «Великих философов», кроме них нет ничего, что интересовало бы меня сильнее политики.