Письма, 1926-1969

В ответ на запрос из The New Republic в Вашингтоне я написал рецензию³ на серию статей В. Липмана

⁴ Today and Tomorrow (о Берлинском кризисе). И с удовольствием процитировал бы в ней некоторые пассажи из своей атомной книги. Но в американской прессе это было бы неуместно.

1. Макс Борн (1882–1970) – немецкий физик, с 1933 по 1954 г. преподавал в Великобритании, впоследствии переехал в Бад-Пирмонт, лауреат Нобелевской премии 1954 г.

2. В номере Welt от 28 марта 1959 г. Хайнц Липман опубликовал статью, в которой высказывался о переоцененности естественных наук. 11 апреля в «письме редактору» ему ответил Макс Борн: «Я совершенно согласен с Вами в том, что необходимо „побороть слепое почитание перед естественными науками“. Но куда важнее было бы, на мой взгляд, с Вашей стороны выступить против бездумного распространения унаследованных моральных взглядов, столь популярных среди носителей нашей культуры, поэтов и философов. В качестве примера я назову блистательную, но в сущности чудовищную книгу Ясперса, в которой он как раз описывает изменившееся положение физики, но в итоге утопает в устаревших политико-моральных понятиях, не способных помочь нам справиться с проблемами настоящего». Я., вероятно, был поражен и оскорблен этим выпадом, поскольку в свое время Борн передал ему три подписанных экземпляра собственных сочинений, а в новогоднем обращении на Южнонемецком радио в 1958 г. называл Я. «великим немецким философом, к которому я испытываю глубокое уважение», непосредственно в связи с выходом книги «Атомная бомба и будущее человека».

3. Jaspers K. The UN is Undependable // The New Republic, 18.05.1959, p. 12–13.

4. Уолтер Липман (1889–1974) – американский журналист, упомянутая в прим. 3 статья была опубликована в рамках серии «Берлинский выбор Липмана».

241. Ханна Арендт Карлу ЯсперсуПринстон, 27 апреля 1959

Дорогой Почтеннейший,

Только что получила Ваше письмо. Я надеялась, что смогу написать Вам об «атомной книге», когда все вопросы будут хотя бы отчасти решены. Я получила перевод Марджори Грин с опозданием приблизительно на два месяца – в начале или даже в середине марта. Просмотрев его один раз я обнаружила, что в тексте очень много простых ошибок, то есть она попросту забыла немецкий язык. Я не вспомню конкретные примеры, потому что все бумаги остались в Нью-Йорке. К этому, полагаю, никто из нас не был готов. Если бы я получила рукопись, как и было условлено, в начале января, то, вероятно, смогла бы исправить все самостоятельно, хотя сомневаюсь в этом. Сейчас, когда я в Принстоне, к сожалению, об этом не может быть и речи. Поэтому я позвонила в Чикаго и долго беседовала с Морином, в результате выяснилось, что он не знает никого, кто смог бы взять на себя переработку текста. Необходимо подробно сверить английский текст с немецким, строчку за строчкой – та еще работа. После долгих разбирательств и обсуждений с американскими друзьями, я предложила кандидатуру Эштона¹ (бывшего немца), я сотрудничала с ним во время работы в Schocken, опыт был крайне удачным – он прекрасно владеет английским, как письменным, так и устным. Для меня важнее всего – работать с носителем немецкого языка, потому что только в этом случае можно гарантированно избежать ошибок. В результате Морин решил отправиться в Нью-Йорк, чтобы встретиться с Эштоном у меня. Мы передали ему рукопись, и к первому мая он должен сообщить, когда сможет сдать текст и что он о нем думает. Конечно, он не смог сразу отказаться от всех своих планов и погрузиться в работу. Я не хотела писать Вам, пока он не ответит. Разумеется, для издательства это связано с ощутимыми дополнительными издержками, но они в состоянии их покрыть. Морин был расстроен почти так же сильно, как и я, из-за промедления, не из-за расходов! Поверьте, совершенно недопустимо публиковать рукопись в ее нынешнем виде. К несчастью, у нас очень мало достойных переводчиков с немецкого и они всегда перегружены работой. Иными словами, если у Ральфа Мангейма (лучшего среди переводчиков) нет времени, как и у Ричарда Уинстона (он хуже справляется с философией), а Денвер Линдли тоже не может взяться за работу – хорошая рекомендация действительно дорогого стоит. Конечно, в этом и была причина, почему Морин подумал о Марджори Грин. Но для Эштона, о котором я подумала уже тогда, английский все-таки не родной язык, что говорит не в его пользу. Морин, конечно, сомневался. Кроме того, я не знала, что Эштон хорошо знаком с Вашими книгами и хорошо разбирается в Ваших идеях. Но об «атомной книге» он не слышал. По поводу даты выхода: изначально Морин хотел выпустить ее в октябре, все должно было быть готово уже в августе, и книга должна была оказаться в руках критиков и тех, кто влияет на общественное мнение, по меньшей мере за 4–6 недель до выхода. Теперь она выйдет не раньше января 1960-го.