Письма, 1926-1969

Каждый раз я с радостью думаю о Вашей гамбургской премии Лессинга. Нет более достойного человека, чем он! Вечный революционер, с юных лет стремившийся к «разуму», он всегда был безукоризненно человечен. Эта человечность куда значительнее, куда искреннее, чем более поздний гуманизм. С ним сравнимы лишь Гете и Кант, Гумбольдт – лишь в своих добрых намерениях (кстати: Гумбольдт, разумеется, не был антисемитом, как Вы мимоходом заметили где-то в своей работе о Рахели – я как раз читал его меморандум о создании законной конституции для евреев¹ (полагаю, около 1809 года), невероятно рассудительный и бескомпромиссный в отношении всех скрытых в ней предрассудков и полумер, и враждебности ее авторов). Вы собираетесь говорить о человечности. Я не сомневаюсь, что Вам это удастся. Вам точно известна ее суть, как известна она и Лессингу. Как известна она лишь немногим.

Университет: Вы в полном праве отказать. Я, как Вы могли заметить, ожидал этого. Но я все же хотел спросить Вас, когда понял, как высоко Вас ценят те, кто собирается выпускать журнал. Это не правительственная инициатива. Один чиновник из ХДС вкладывает в нее средства банка, который в этом заинтересован. Больше мне ничего не известно. Чиновник², который с прошлой осени регулярно меня навещает и предоставляет мне всю интересующую меня информацию, вероятно, задумывается о том, чтобы (я лишь предполагаю) стать министром культуры. Такая работа в моде. Он сам заинтересован лишь в политике, но не в духовности, хорошо образован, медик. Не знаю всех сторон этого дела. Но пока на страницах журнала возможна надпартийная, разносторонняя дискуссия, кажется, я ничем не рискую. Если все сложится иначе, я в любой момент смогу отказаться. Но я не думаю, что в этом будет необходимость. Я уже начал фантазировать, как можно было бы основать новый университет, федеральный университет наряду с региональными (потребность в новых университетах огромна, поэтому, кажется, это верное решение). Нет необходимости оглядываться на «безусловное право», которое раньше было (на мой взгляд, непреодолимой) помехой любым «реформам». Но довольно об этом. Вскоре я перестану предаваться таким фантазиям. После каникул «Великие философы» должны стать моей единственной и важнейшей задачей. Сейчас я переработал «Идею университета», написал новое более обширное введение и думаю добавить вторую часть: о планах реформ с конкретными предложениями. Россман помогает и, вероятно, напишет ее. Мы издаем текст вместе. У него богатый опыт в этих вопросах. На протяжении десятилетий мы придерживаемся одних взглядов на основы. Он уже подкинул мне несколько выдающихся идей. Его склонность к резким суждениям (к которым я по своей природе тоже склонен) я наверняка смогу смягчить в силу почтенного возраста. Необходимо привлечь «коллег» к сотрудничеству, протянуть им руку и писать так, словно они разделяют наши взгляды. По большей части они скорее не осведомлены, чем озлоблены: чаще всего они отвечают, что «Гумбольдт уже ни на что не годится». Но в большинстве своем они его даже не читали. Все изложено в официальных заявлениях и юбилейных сборниках в честь основания Берлинского университета³. Это по-настоящему выдающиеся тексты, не из-за особенностей своего времени, но благодаря «принципам», которым он следовал в решении всех практических вопросов. Они «уместны» и теперь,

если нам нужен университет. Если мы откажемся от них, это значит, что никакой университет нам не нужен. Единственное радикальное отличие: Гумбольдт смотрел по сторонам и нашел выдающихся людей, профессоров, которые создавали действительность. Он пригласил в Берлин превозносимого им⁴ Фихте, несмотря на то что предложенный последним официальный документ (почти тоталитарный план университета) Гумбольдт молча отринул, сочтя его непригодным. Он хотел плюрализма сил и, очевидно, верил, что университет будет в состоянии сопротивляться абсолютистским устремлениям единственного философа (сравните с другим примером: отношение Гете к его другу Шеллингу. Гете высказывался против назначения Шеллинга в Йене в 1816 году, поскольку устремления Шеллинга казались ему неприемлемыми, потому что они вели к превосходству университета)⁵

. Но исторический аспект в конце концов оказывается второстепенным. Мы можем хотеть или не хотеть этого сегодня, сделать вид не получится. Идея сама по себе «вечна».

Если бы я мог еще хоть раз поговорить с Генрихом! Он на грани практического осуществления реформ, а я интересуюсь лишь теорией.

Мы с нетерпением ждем вашего визита: значит во второй половине октября!

Гертруда присоединяется ко мне и передает привет вам обоим

Ваш Карл Ясперс

1. Humboldt W. von. Über den Entwurf zu einer neuen Konstitution für die Juden (17. Juli 1809) // Gesammelte Schriften. Bd. X., p. 97.

2. Бертольд Мартин.

3. См.: Humboldt W. Zur Gründung der Universität Berlin // Gesammelte Schriften. Bd. X., p. 139–160.

4. См.: Antrag für Fichte // Gesammelte Schriften. Bd. X., p. 72.

5. См.: письмо Гете Кристиану Готтлобу фон Фойгту от 27 февраля 1816 г.