Планка абсолюта

– Ребел! – ответил мужик с той же улыбкой. От рукопожатия затряслись его бугристые щеки, и лицо сделалось похожим на желе.

– Ваше имя я слышал, когда вы бредили, – добавил он.

И что я еще наговорил? А этот тип не соизволил мне помочь, тоже мне человек.

– Бунтарь, что ли, – уточнил я и сразу перешел на «ты», – не похож ты на повстанца.

– Зеленые каски отошли в прошлое, в дремучую историю… – собеседник, похоже, был грамотным. – Да потом и мы с вами не в самом отсталом месте, так ведь?!

Толстощекий бунтарь подмигнул и улыбнулся еще шире.

Непонятно куда он клонил, и я предпочел смолчать. Вдруг он шпион или другая зараза, порожденная зеленой чащей. Слишком большим было отличие этой персоны от всех виденных мною в Семизонье.

Но через несколько минут я стал откликаться на его шутки, и подозрение ослабло. Парень умел быть приятным, к тому же, он многое знал о поезде и, как оказалось, даже поставлял туда свой напиток.

– Неужели прямо в поезд? Никто тебя до сих пор не поймал?

– Спрос рождает предложение! – ему было весело поговорить, должно быть, и он отвык от нормального общения.

– Скажи, Ребел, что это за местечко? Цербер доставил сюда, но забыл рассказать о местных нравах.

– О, ты, наверное, сам заметил?! Если нет, так только к лучшему, – при этом мужик указывал на свои необычные сетчатые очки.

Я сосредоточенно уставился на его очки, и приятелю пришлось объяснять. Очки снижают визуальное искажение местной дикой природы. На больную голову я пока не замечал, но в действительности деревья здесь не только растут как попало, но обладают еще одним свойством. Защищаясь от нежеланного контроля со стороны, флора зоны «N», ее видимый глазу покров научились выглядеть перфорированными. Картинка, открытая глазу, будто состояла из множества отверстий, равноудаленных друг от друга.

В пример Ребел привел телевизор с лучевой трубкой. Когда вплотную приближаешься к экрану, картинка на нем превращается во множество отдельных точек. С расстояния в несколько сантиметров долго смотреть такое изображение невозможно – начинает кружиться и болеть голова, в глазах рябит, и хочется немедленно отойти подальше и увидеть изображение с расстояния.

– Только здесь, сколько ни удаляйся, ничего не изменится, поэтому я придумал эти очки. Плевать на фасон, только бы дело свое знали.

– Я был во многих местах, – начал я издалека, – в одной территории я видел бешеные деревья, которые состязались друг с другом. Но способов защиты я так и не придумал.

– Ты ведь раб? – неожиданно произнес Ребел, но спохватился и быстро добавил: – В том смысле, что тебя… м-м-м, использует охранник.

– В этом смысле можно так сказать. Но предупреждаю, я был и остаюсь хозяином Прайд-Роял! – во мне заиграла гордыня. Но собеседник мастерски совладал с этим человеческим изъяном:

– Нет речи! Это несомненно! Что я хотел сказать – у тебя, может быть, осталась записка, ну, такой конверт от охранника? Там много чуши, знаю, но, может быть, посмотришь в самом начале?

– Ради тебя, приятель!

– Да, ради меня, пожалуйста! – винодел чувствовал человеческую природу. Божественно приятно было услышать «пожалуйста» – слово, почти забытое из-за охранника.

В первом параграфе задания содержалось предупреждение не рассматривать пейзаж более десяти секунд, а фокусировать внимание только на трубе. Массив трубы сделан из искусственного материала и не влияет на визуальное восприятие человеческого глаза.

Я читал эти строчки вслух, но не понимал ни слова. Неужели мне смотреть только на бездушные трубки и больше ничего не видеть?

Я поднял глаза на бунтаря и заметил, как его глазки поблескивают из-под сетки необычных окуляров.

– Если проще, то это так: когда смотришь на точки, ты с трудом видишь целое; явь предстает перед тобой разбитой на великое множество отдельных частиц. Они, эти частицы, сами по себе прекрасны. Каждая цветная единичка представляет собою мир с массой интересных явлений.

Человек глазами наблюдает эту диковинную картину и постепенно забывает свою принадлежность к целому. Ах, да что там – человек забывает, что есть правила, законы, условия. Его тянет к себе удивительный мир то одной, то другой частицы. Ты понимаешь?

– Я? Ну, да, наверное… по-своему…

– Да-да, это так и надо, «по-своему». Вижу, ты понимаешь! Когда ты выпил вина, частицы эти сливаются в радугу: все предстает взору совершенным, исполненным радости, только это обман. Понимаешь?! Залихватская эта радость – все обман, не больше! Обман и неправда толкают тебя грешить и совершать ослушания. Уяснил специфику этого района вселенной?

– К чему ты ведешь?