Планка абсолюта

– Не слушайте ее, – перебил проплывающий рядом юнец, – мы движемся к цели!

– Занятно. Амрона, что за цель?

– Будет вам, мой господин, какая цель? Когда бы трудность впереди – зачем бы мне сюда идти?

– У меня дурная голова и невдомек. Все же любопытно, где мы проезжаем. Такая темнотища за окном!

– Это уж совсем тривиально! – засмеялся тот же юнец. – Мы под землей. Метро, знаете про такое?

По-видимому, мое лицо выражало недоумение, и Амрона быстро вставила:

– Некоторые Зоны мы проезжаем под землей. Экономия времени!

– Вот почему я видел поезд только в Прайд-Роял и в…

– Верно! – заулыбалась Амрона, и я подумал, что она мне нравится все больше.

К нам подплыла пара: джентльмен с проплешинами и незнакомая девушка.

– Извините, но напомню, что зональность учитывается при тарифе…

Он остановился на полуслове, убоявшись взгляда спутницы. Никто не хотел трогать денежный вопрос, но меня это стало немного беспокоить.

– Эрик, – раздался голос Свободного из дальнего конца вагона, – все подобные темы ко мне, пожалуйста. У нас бал, в конце концов!

Музыка зазвучала сильнее, и я обнаружил, что наступаю на ноги какой-то незнакомке.

– Хэй, – улыбаясь, произнесла брюнетка.

– Хэй, – повторил я за ней приветствие, продолжая наслаждаться легкостью общения.

– Помнишь? – она округлила глаза.

– Что?

– Меня Хэй зовут!

– У-у-у! Без обид?

– Я тебя уже к Амроне успела приревновать…

– Хей, дорогая, ты-то как здесь, что делаешь? – память наконец вернула мне то, что я туда положил.

– Наслаждаюсь, Благой, наслаждаюсь!

– Как же Прайд-Роял?

– О, с нашей благородной землей ничего не случится!

– Ты изменилась: манеры, как говоришь, – удивился я, видя, как ей понравился комплимент.

Мне стало понятно, что в поезде царит одна только свобода – никаких прошлых обязательств, трудных дней, отчаяния и изнурительной борьбы за выживание. Тем временем бал набирал обороты, все шло кругом, веселье, беспечность, вино. Мужчины и женщины организовались в театральную труппу и тут же, на месте, сыграли какую-то романтическую сценку. Публика зашумела, оглушая друг друга аплодисментами. Затребовали продолжения, и молодые актеры тут же стали популярными. Швейцар, которого я прежде не видел, вынес цветы, и их тотчас же расхватали зрители, чтобы поднести новоиспеченной труппе. Опять пошли тосты, беспорядочные овации, крики: «Браво! Бис, бис!»

– Смотри, смотри! – тянула меня за руку Хэй, указывая в сторону от толпы.

Там сооружали экран, который минутой позже вспыхнул яркими красками. Кто-то выкрикнул:

¬ – Господа, синема! Пока актеры упражняются для новой пьесы, пожалуйте посмотреть журнал!

Джентльмен Стив размахивал руками, зазывая всех к обрамленному живыми цветами экрану. Толпа хлынула туда, и мне показалось, что дальше я стал все слышать и видеть не изнутри себя, а словно со стороны.

– Все хотят жить в этом престижном районе, где проходят съемки известнейших фильмов. Актеры появляются ежедневно в самых непредсказуемых местах. Вы запросто можете оказаться вместе с Андреей или Форенкой за одним столиком, обедая в ресторане «Эфир»…

Реклама предваряла какую-то кинокартину. Зрители расселись в кресла, и шум стих. Слышен был только гипнотический звук рекламного ролика. Я обнаружил, что только я один остался стоять в конце вагона. Мне захотелось сесть и понять, что же так приковало внимание этих людей.

Тут кстати оказалось и кресло для меня.

– День, когда мы родились, – это последний день, когда мы по-настоящему свободны. Прежде чем мы узнаем об этом, мы все время в заточении: маленькая люлька, ремни безопасности на заднем кресле машины. Кругом заслоны из дверей, перегородок; каждый день мы упираемся взглядом в стены, и даже когда путешествуем, предупреждающие и ограничительные знаки – наши неизменные спутники. Мы отсечены барьерами от других людей, которые следят за тем, как мы движемся. Мы ограничены мнением этих людей о нас, всю свою жизнь боимся, а что же другие о нас скажут…

Но что, если мы узнаем, что свободны? Что в нашей власти пойти выше, туда, где нет стен, нет потолков, нет ничего, кроме безграничных возможностей? Поезд желания – это больше…

Зазвучала музыка, и запел хор, выводя неразборчивый рекламный слоган, в такт которому в своих креслах закачались многие зрители. Меня удивило, как внезапно изменилось настроение. Прежде всем заведовал пир с букетом лиц, веселыми речами и тостами. Теперь, казалось, все слушали глупую рекламу. И, несмотря на вычурность слов и музыки, я чувствовал тяготение к этому шоу. Будто, отпив глоток ароматного кофе, следом хочешь сделать еще один и еще…

Сбоку ко мне подсела Амрона и, обхватив за руку, произнесла:

– Мой господин, вряд ли вы видели подобное. Не надо сопротивляться, пусть все пройдет как…