Плесень

Начиная с этого момента Брюс и Стюарт Фуллмер по-очереди круглосуточно дежурили в лаборатории, отмечая в журнале все малейшие особенности в поведении животного, самочувствие которого было, по всей видимости, прекрасным. Стюарт с удивлением отметил, что взгляд Джерома день ото дня становился всё более осмысленным.

— Мне кажется, что он смотрит мне в глаза совсем как человек, как будто хочет что-то сказать, — поделился Стюарт своими наблюдениями с Брюсом.

— Я могу предположить, — ответил Брюс, — что в результате произошедших в каждой клетке его тела генетических изменений, его мозг начал эволюционировать. Нейроны начали активно ветвиться, создавая более сложные коммуникационные сети. Возможно, что и число нейронов стало увеличиваться. Но если это и так, мы пока ничего не можем сказать относительно механизма этого явления на клеточном уровне.

Интересно было бы понаблюдать за его развитием года полтора-два, брать на анализ с интервалом в два-три месяца образцы нервной ткани, проводить психологическое тестирование. Я убеждён в том, что Джером скоро будет в состоянии решать практические задачи на уровне шести-семилетнего ребёнка.

— Ты же знаешь, что никто не позволит нам продолжать этот эксперимент, — возразил Стюарт, — результат получен, препарат в объёме, необходимом для двух инъекций будет доставлен заказчику, а всё оборудование и все следы нашей работы — уничтожены. Так было указано в контракте и я не сомневаюсь, что наши надзиратели выполнят его с точностью до запятой. Как ты считаешь, не пора ли уже рапортовать о завершении экспериментов, ставить точку, получать вознаграждение и опять становиться свободными людьми?

— Ни в коем случае, — резко ответил Брюс, — мы должны на все сто процентов убедиться в том, что в ближайшие полтора-два месяца не произойдёт никаких осложнений. Ответственность слишком уж велика. И не только перед заказчиком. Если мы доставим заказчику препарат, а после этого с Джеромом что-нибудь случится, я не дам за наши с тобой жизни ни цента.

* * *

Мусаид рано остался без родителей. Мать умерла при родах второго ребёнка. Поскольку это была девочка, бороться за её жизнь в госпитале не стали, и она тоже не выжила. Мусаиду было тогда шесть лет и о матери у него сохранились лишь смутные воспоминания.

Отец, преподаватель химии в столичном университете, придерживался секулярных взглядов и не считал нужным изображать из себя ревностного мусульманина. После установления в стране фундаменталистского режима правления, один из сотрудников написал донос в комиссию по утверждению ислама. Отца арестовали, допрашивали в течение трёх недель, а затем казнили на площади в назидание другим инакомыслящим.

Оставшись круглым сиротой, Мусаид был определён в медресе, где он жил с другими, такими же как он, сиротами, на государственном обеспечении. Программа обучения в классах состояла в основном в изучении религиозных дисциплин. Два раза в неделю проводились занятия по математике, которых Мусаид всегда ждал с нетерпением. Ему очень нравилась строгая красота логических цепочек, используемая в доказательствах. Этим математика разительно отличалась от духовных наук, но Мусаид привык выполнять все задания, выучивать наизусть длинные суры Корана и толкования к ним.

Имам Ибрагим-аль-Аббас, настоятель медресе, регулярно проводил беседы с учениками, многократно повторял, что все они обязаны беззаветно посвятить себя истинной вере и старательно изучать все предметы, отдавая таким образом долг государству, которое полностью обеспечивает их всем необходимым.

При этом, разумеется, не принимался во внимание тот факт, что собственность родителей многих из этих детей, которая многократно превышала расходы на их содержание и обучение, была конфискована государством. Сами дети были ещё недостаточно взрослыми, чтобы понимать такие вещи, и принимали всё, что им внушали, за чистую монету.

Спали все в одном большом помещении, где стояли в четыре ряда около шестидесяти кроватей. Однажды ночью Мусаид проснулся, потому что ему захотелось в туалет. На обратном пути он, полусонный, чуть не натолкнулся на мальчика из средней ступени, чья кровать находилась через проход от его. Мальчик почему-то был одет, как будто только что пришёл откуда-то посреди ночи. Мусаид потёр глаза и посмотрел в лицо своему соседу. В глазах у мальчика стояли слёзы.

— Что с тобой случилось? — спросил Мусаид шёпотом.

Мальчик только помотал головой, молча разделся и тихонько заполз под одеяло. Мусаид тоже лёг, но перед тем как провалиться в сон услышал сдавленные всхлипывания, доносившиеся в полутьме с соседней кровати.

* * *

Прошло две недели. Мусаид совсем забыл о ночном происшествии. Однажды после ужина Мусаида, выходившего одним из последних из столовой, остановил ученик старшей ступени.

— Ты Мусаид? — спросил он.

— Да, — кивнул Мусаид.

— Меня послал имам, — сказал юноша. — Он велел тебе через полчаса прийти к нему в кабинет.