Плесень

Математические утверждения споров не вызывают. Если теорема доказана — спорить с результатами бессмысленно. Если же математическая проблема не решена и результат не ясен — математики будут продолжать исследовать её, используя строгую логику и весь арсенал уже накопленных фактов, стремясь установить объективную истину. И пока строгое доказательство не найдено — споры неуместны.

У представителей естественных наук критерием истины является воспроизводимый эксперимент. И если результаты эксперимента допускают неоднозначную интерпретацию, корректируются условия проведённого эксперимента, усовершенствуется техника. Время от времени предлагается новая фундаментальная гипотеза, приводящая к сдвигу парадигмы, то есть радикальному пересмотру физической картины мира.

В качестве примеров можно привести замену геоцентрической картины мира Птолемея на гелиоцентрическую Коперника, планетарную модель атома Резерфорда-Бора, теорию относительности, квантовую механику, теорию кварков.

Не все современные физические теории находятся в идеальном соответствии друг с другом, однако никому из физиков не приходит в голову сказать своему оппоненту: «оставайся при своём мнении, а я предпочитаю придерживаться моей точки зрения». Поскольку такая позиция была бы абсолютно бесплодна и нисколько не способствовала бы продвижению вперёд на пути познания истинной природы вещей.

При этом случаются курьёзные ситуации, когда международное научное сообщество, стоящее на официально принятой большинством его членов точке зрения, не принимает результаты исследований одного из своих собратьев по науке, игнорируя его публикации и предавая их автора негласному остракизму. А потом вдруг оказывается, что этот учёный-то и был прав, один против всех, отстаивая своё, не вписывающееся в прокрустово ложе официальных устоявшихся взглядов.

Такая история случилась с известным генетиком Барбарой МакКлинток, результаты которой академический официоз не принимал в течении многих лет. А в конце концов она оказалась права, учёным всего мира пришлось признать, что они ошибались в своих оценках и Барбара МакКлинток, хоть и с большим опозданием, была-таки удостоена Нобелевской премии.

Этот пример говорит нам о том, что мнений по определённому вопросу может быть много, но истина одна. Противоположные мнения не могут быть одновременно истинными. Ошибочными — да, могут быть оба, а истинными — нет.

Чем больше мы смещаемся от точных наук в сторону гуманитарных, тем больший наблюдается разгул мнений и концепций.

Психиатрия и психология радикально отличаются от естественных наук. Люди, называющие сами себя врачами, предлагают множество малообоснованных концепций, получающих широкое признание среди малообразованной публики. Достаточно упомянуть таких гигантов мысли, как Фрейд, Юнг, Адлер, Райх.

Множество совершенно различных, противоречащих друг другу концепций в области исторических наук не поддаётся никакому учёту и анализу. Главная причина этого — политизация истории.

Как в прошлом, так и в современной исторической «науке» выдвигаемые концепции призваны подтвердить претензии существующей власти на легитимность, подвести базу под территориальные притязания той или иной нации или государства, выявить корни превосходства одной нации над остальными и так далее. Таким образом, история на звание науки и претендовать не может. Следовательно, история есть лишь способ обмана, одурачивания широких масс.

Ещё хуже дело обстоит с искусством. Тут даже непонятно, что считать предметом искусства, что нет. «Квадраты» Малевича, «Кэмпбелл суп» Энди Уорхолла, и даже его экскременты, запакованные в баночки, всё продаётся на аукционах, и за большие деньги.

И никаких критериев, определяющих принадлежность того или иного объекта к предметам искусства, не существует. Кому поп, кому попадья, а кому и свиной хрящик.

Забавный случай произошёл в Германии на рубеже веков. Была организована широко разрекламированная выставка современного искусства. Высокообразованные эксперты-искусствоведы, стоя перед внушительного размера полотнами, заляпанными пятнами краски, обменивались глубокомысленными замечаниями об особенностях композиции и цветовой гаммы. Авторский замысел не всегда был понятен, но чувствовалось, что невероятно глубок.

Репортаж о выставке и интервью с искусствоведами были засняты на плёнку и транслировались по телевидению. В заключение организаторы действа объявили, что настало время представить уважаемой публике авторов замечательных полотен и вывели под свет юпитеров и стрекотание камер двух весьма смышлёного вида шимпанзе. После чего мнения высоколобых критиков, раскрывавшие оригинальность и глубину композиции «произведений искусства», внезапно перешли в разряд сомнительных.

Из всего вышесказанного следует ясный и недвусмысленный вывод: плюрализм мнений, неявно подразумевающий за каждым мнением равное право на существование, является оправданием ошибок и обмана, и поэтому не несёт в себе никакой пользы, только вред.