Плследний из Мологи. Жизнеописание архимандрита Павлв (Груздева)

Под покровом «Достойной» храм в Верхне-Никульском остался нетронутым в годы гонений, только где-то уже перед войной с колокольни Троицкого храма скинули колокола. «Как была заварушка в 30-е годы, их и своротили». Один колокол был такой огромный, что не проходил в проем колокольни, до сих пор в кладке видны большие выщербины от литых боков сверженного колокола. В войну, говорят, хотели перелить колокола на пушки.

По другим сведениям, колокола Троицкого храма звонили «еще при монахинях, что в сторожке жили». Монахини Мологского Афанасьевского монастыря Маргарита (Введенская) и Евфалия жили при Троицком храме в левой сторожке для священников. «Они уехали из Мологи скрываться и сюда доехали». Трудно сказать, какие это годы — 30-е или 40-е. Монахиня Маргарита умерла еще до о. Павла, а монахиня Евфалия (тетя Фаля) купила домик недалеко от церкви, помогала о. Павлу на службах — пономарила, кадило подавала. Батюшка ее и хоронил.

«Мы здесь пятьдесят лет живем, с 1949-го, — рассказывает мне соседка о. Павла Анастасия Васильевна. — Помню, как валялись колокола у храма — я их видела…» Отец Павел, так любивший колокольный звон, — он и сам был звонарем в Мологе — мечтал поднять колокол на колокольню Троицкого храма. Будучи большим знатоком колокольного искусства, на все лады умел батюшка подражать колокольному гласу:

Как-ак к обедне зазвонят,Со-обирай-ся жи-во, брат…

Или:

Все монахи воры-воры,А игумен плут, плут…

Или:

Братия, на Толгу кыш-ш-ш!

В войну служил в храме отец Леонид, вернувшийся из заключения. «Всю войну было много народа в церкви, — вспоминают старожилы Верхне-Никульского. — Староста Катерина Алексеевна — она была строгая и верная — держала всё в порядке, покупала дрова, в основном старые пристройки — много их было. В войну народ без копейки — а налоги-то какие! Церковь давили налогами, но всё уплатит».

В соседнем Марьино в войну церковь тоже была действующей, служил там старенький отец Димитрий. Верхне-Никульская староста Катерина и ему помогала. Когда о. Димитрий умер, о. Леонид некоторое время служил вместо него в Марьинской церкви. Потом церковь в Марьино закрыли. Уехал и отец Леонид — в Рыбинск. Плакали все, не хотели его отпускать.

После о. Леонида в селе Верхне-Никульском служил о. Петр, который умер при храме и был похоронен у южной стены. Могилы о. Петра не сохранилось — как поехали трактора вокруг церкви, так всё своротили. Остался только деревянный крест с лампадкой. Отец Павел, присмотревший себе местечко на кладбище рядом с мологской монахиней Манефой и блаженной Евгенией, о тракторах у храма предупреждал за два десятка лет вперед.

— Отец, как же мы тебя Еньке в ноги положим? — хлопотали прихожане. — Давай в церковной ограде!

— А вот поедут вокруг церкви трактора по костям! — не соглашался отец Павел.

«Сказал, как в руку положил!» — вспоминают сейчас в Верхне-Никульском.

Вообще с захоронениями у церкви работы очень много. С южной стороны алтаря покоятся родственники княгини Магаловой-Азанчевской, у них было поместье в Мурзино. Магалова сейчас живет в Париже, создала благотворительный фонд помощи бывшим своим фамильно-родовым местам. Княгиню Магалову хорошо знают в Рыбинске, приезжала она в 1993 году и в село Верхне-Никульское. Надгробные плиты на могилах ее родственников вросли в землю, недавно их расчистили. Я разобрала одну из полустершихся надписей:

«Азанчевская (неразборчиво)

род. 19 октября 1862 г.

скончалась 1 сентября 1863 г.»

Раньше здесь был фамильный склеп, но потолок рухнул, потом пропала деревянная ограда.

Прямо за алтарем покоится и церковная староста Катерина Алексеевна Лебедева, верный помощник о. Леонида, о. Петра, а после них служил здесь о. Иосиф, украинец, но всего два года. На могиле Катерины Алексеевны стоит крест без надписи, но есть фотография — простое русское лицо, волосы повязаны платком, лет ей на фотографии около семидесяти. Действительно — «строгая и верная», видно, что много пережила и повидала на своем веку. До войны старостой Троицкой церкви был ее муж — наверно, погиб на фронте.

Сама Катерина жила в деревне Заломы — это 7 километров от Верхне-Никульского, на каждую службу пешком ходила — на всенощную и на обедню — а дороги тогда еще не было, как сейчас. Дорогу начали строить в 1959 году — как раз накануне приезда отца Павла.

Потом свой дом в Заломах Катерина Алексеевна продала и жила в правой сторожке при храме до самой смерти. Старостой она была опытной, потому-то сразу и сказала отцу Павлу:

«Приезжайте, мы вас возьмем».

Хотя внешность у о. Павла действительно была такая — маленький, худенький, кожа да кости, только черная борода, как у цыгана. Так и сказали в Верхне-Никульском, когда увидели, что Катерина ведет нового священника: «Черный, как цыган».