По воле ветра. Два удивительных путешествия к Северному полюсу: героя нашего времени и романтика викторианской эпохи

Тем вечером, пока путешественники ставили палатку, на них напали еще три медведя. Френкель и Стриндберг застрелили по одному, а Андре попал в третьего, но тот сумел убежать, раненый. И снова они взяли лучшее мясо с каждой туши. На ужин Стриндберг опробовал новый рецепт, смешав медвежью кровь с овсянкой, чтобы сделать кровавый блин, который поджарил на масле. Ночью он пошел дальше и соорудил целый торт из детского питания, воды и дрожжей, а еще сварил суп из водорослей, которые они нашли на льду. Андре был очень впечатлен. «Получившийся суп следует считать довольно важным открытием для путешественников, которые окажутся в этих краях», – написал он, как всегда заботясь о будущих поколениях.

Понимая, что ученые и полярные исследователи, высмеявшие его амбициозный план на Международном географическом конгрессе, непременно сочтут полет «Орла» провалом, Андре был особенно решительно настроен раздобыть в ходе этой экспедиции какие-нибудь ценные научные данные. Он по-прежнему исправно, детально и удивительно беспристрастно описывал всю встреченную флору и фауну. Вот характерный пример его заметок:

Молодая белая чайка; вес 450 г (взрослая), застрелена мною. Кончики большого хвоста, маховых перьев и более коротких кроющих перьев – черные. Некоторые перья на верхней части и по бокам шеи с серым оттенком. Голова серо-черная у основания клюва, вокруг глаз и в передней части. Клюв черный. Молодые особи кричат «пёут-пёут». Когда мать встревожена или хочет предупредить об опасности, она издает звук «пьюрррр» с твердым, подчеркнутым «р». Молодая чайка внизу белая, но лапы у нее того же цвета, что у более взрослых особей, пойманных ранее.

Мучения на льду продолжались. На следующий день положение стало еще хуже. «Сложно найти хотя бы пару квадратных метров льда, на которых не было бы очевидных следов сжатия: весь рельеф представляет собой бесконечное поле больших и малых торосных гряд», – жаловался Андре. Температура не поднималась выше –7 °C: этого было достаточно, чтобы большинство разводий замерзло, но возникала новая проблема, поскольку при движении льдин свежий лед на разводьях выталкивался наверх, в результате чего формировались новые торосы. И все же порой эти трудности компенсировались красотой окружающего ландшафта.

Мы шли по великолепному венецианскому ландшафту, где каналы тянулись меж высоких торосных гряд, стоящих по обе стороны от них. Мы даже увидели одну водную площадь с ледяным фонтаном и лестницей, ведущей к каналам. Красота неземная!

Но пока Андре наслаждался видами, его спутников мучила боль. При переходе через гряду с санями Френкель сделал слишком сильный рывок и вывихнул колено, а Стриндберг жаловался на боль в пальце ноги, из-за которой ему было сложно идти и которая, как опасались путешественники, могла быть первым признаком обморожения. Хуже того, она могла быть и симптомом трихинеллеза, но вслух об этом никто не говорил.

Сутки спустя у Френкеля возникла сильная диарея и начались мышечные спазмы, а через два дня он упал в воду, что также не пошло ему на пользу. У Стриндберга уже болела вся ступня, а Андре, как и Френкель, испытал несколько приступов диареи. Тем не менее каждый день они проходили около 6,5 км, возможно благодаря тому, что Стриндберг увеличил пайки и стал давать каждому более 1,4 кг медвежатины в сутки на следующий день после того, как путешественники заметили новые медвежьи следы.

– Такое впечатление, что вокруг нас бродит целая мясная лавка, – пошутил Андре.

В последующие дни, когда на смену августу пришел гораздо более холодный сентябрь и солнце впервые коснулось горизонта, здоровье мужчин становилось все хуже. Андре и Френкель принимали морфий, глуша боль в желудке, и глотали опиум, чтобы справляться с диареей. Температура опустилась до –20 °C, а при порывах ветра, скорость которого достигала 30 км в час, казалось, что мороз вдвое сильнее. По ночам путешественники прижимались друг к другу в палатке. «Температура падает. С каждым градусом мы залезаем все глубже в спальный мешок», – написал Андре. Днем у них с трудом получалось тащить сани по прямой, поскольку на морозе лед и снег превращались в твердые, как сталь, глыбы. Даже непоколебимый Андре упал духом.