Почему Россия отстала? Исторические события, повлиявшие на судьбу страны

Экспорт этой шерсти активно нарастал в XV–XVI вв. (в связи с тем, в частности, что англичане расширили собственное производство тканей вместо поставок сырой шерсти на экспорт). Такие города, как Бургос, Леон, Сеговия, Сория и Куэнка, богатели за счет развития овцеводства. Транспортировка шерсти шла через Бильбао, Сан-Себастиан или Сантандер во Фландрию, а также через Картахену, Аликанте и Малагу в Италию. Важнейшей точкой для экспорта во Францию (и реэкспорта) была Ла-Рошель. При этом овцеводы находились в тесной коммерческой связи с Генуей, активно кредитовавшей их производство, и Флоренцией, закупавшей сырую шерсть для своих многочисленных мастерских{800}.

Вторым важным для овцеводства регионом стали с XIV в. итальянские земли – Кампанья, Абруцци, а также территории Неаполитанского королевства, расположенные вдоль Адриатики{801}. По всей видимости, при отсутствии промышленности подобная сельскохозяйственная специализация худо-бедно могла поддерживать юг Италии в финансовом отношении. Впрочем, даже лучшая итальянская шерсть уступала по качеству испанской, бургундской и английской

{802}, что вызывало необходимость международной торговли и вовлечения в экономические связи отдаленных от Италии европейских территорий.

Третьим регионом, специализировавшимся на овцеводстве, стала Англия, где эта отрасль развивалась еще с донорманнских времен{803}, причем качество шерсти в раннее Средневековье именно там было наиболее высоким. После провала, вызванного чумой, поголовье овец стало резко расти примерно к концу XV в., и в XVI столетии производство шерсти сильно превысило те объемы, которые были до чумы. В графствах Саффолк, Эссекс, Кент и Нортгемптоншир проводились огораживания общинных земель под выпас овец{804}

. Качество шерсти и, соответственно, цена на нее сильно варьировались в зависимости от климатических условий региона и качества корма, поэтому свое место на рынке находили производители из самых разных мест{805}. Однако, несмотря на то что овцы паслись в сельской местности, бизнес этот был в первую очередь прибылен для Лондона, через который шел вывоз шерсти во Фландрию и Италию. Доля Лондона в английском экспорте постоянно росла на протяжении Средних веков и к 1470-м гг. составила почти две трети{806}. Сначала выгоду из торговли шерстью извлекали в основном зарубежные импортеры, но на рубеже XIII–XIV вв. английские купцы стали постепенно cменять итальянских

{807}, хотя, конечно, не вытеснили их полностью. Итальянцы обладали значительным опытом, большими капиталами и крупными кораблями, удобными для перевозок{808}.

Англия Средних веков, несмотря на приток денег, выручаемых за шерсть, была чем-то вроде большого «овечьего пастбища»{809}

, то есть скорее являлась «сырьевым придатком» зарубежных ремесленных городов, а не великой торговой державой и не «мастерской мира», какой она стала в Новое время{810}. Английский пример демонстрирует нам, что, несмотря на большое значение коммерческой революции Средних веков, мир европейской экономики приобрел современные очертания значительно позже той эпохи, которая описывается в этой книге. О причинах английского рывка речь надо вести отдельно.

Второй после Флоренции крупный европейский центр производства шерстяных тканей возник во Фландрии и Северной Франции – в Брюгге, Генте, Ипре, Аррасе, Турне, Дуэ, Лилле, Сент-Омере, Валансьене и других городах. А с XIV столетия производство началось также в Брабанте (Лувене, Брюсселе, Мехельне), в Голландии (в Лейдене), а также в малых городках и сельской местности Нидерландов[75]. Быстрое развитие этого коммерческого центра определялось и близостью английской высококачественной сырьевой базы, и широким рынком сбыта северных стран, который, естественно, не могли удовлетворить флорентийцы, находящиеся на другом конце Европы. Каждый город региона специализировался на определенном виде ткани, отличающемся по качеству, цвету и, соответственно, цене. В Генте и Ипре половину населения в XIII в. составляли суконщики. Примерно на рубеже XI–XII вв. графы Фландрии сделали торговую политику более свободной, благодаря чему Брюгге стал еще и важнейшим портом, обеспечивавшим связь основных центров производства шерсти с балтийским побережьем и с Англией. В XIV в. брабантский город Антверпен начал соперничать с Брюгге (и в конечном счете победил, предложив лучшие в плане свободы торговли условия) за право быть важнейшим коммерческим центром Северной Европы. В середине XVI столетия три четверти экспорта Нидерландов шло уже через Антверпен, а в устье Шельды появился ряд портовых городков, бравших на себя часть торговых функций региона{811}.