Почти прекрасны

– Отлично. Я просто медлительный идиот. Мне нездоровится. Но мало того что я инвалид, еще и заболеть! Отказываюсь.

– Не будь придурком, Трент. Если игнорировать, будет только хуже. Особенно когда твой организм и так занят выздоровлением, – сказал я.

Папа и Трентон уставились на меня.

– Какого черта, Трэв? – сказал Трентон. – Ты женился и превратился в моего папочку?

Живот папы заходил ходуном от смеха, я опустил голову и тоже усмехнулся.

– Да пошел ты, – сказал Трентон, все еще глядя в потолок.

– Как твоя новая работа? – спросил у меня отец.

Я откинулся на спинку потрепанного дивана, стараясь найти для себя удобное положение. Он уже не был таким мягким, а местами стал бугристым, но мама выбрала этот диван еще до моего рождения. Отцу пришлось отпустить ее, но за некоторые вещи он все же держался.

– Все в порядке. Мой босс – настоящий козел, но я научился избегать его. – Я посмотрел на Трентона. На его лбу проступил пот. – Трент. Ты сегодня принимал обезболивающее?

Он пожал здоровым плечом.

– Одну таблетку утром.

– Тогда что такое?

– Не знаю, приятель. Просто плохо себя чувствую. Прекрати меня нервировать.

– Как ты сюда добрался? – спросил я.

Автомобиль Камиллы не подлежал восстановлению, и она ездила на стареньком «Додж Интрепид» Трентона, как только немного поправилась.

– Папа заехал за мной на фургоне.

Я посмотрел на папу, который обеспокоенно следил за Трентоном.

– По телефону мне показалось, что ему не очень хорошо, – сказал папа.

– Понятно. – Я встал и протянул руку. – Пап, дай мне ключи. Мы отвезем Трентона в неотложку.

– Что? Нет, черт вас дери, – возмутился Трентон.

– Вставай, – требовательно сказал я.

– Трэв… – Трентон устало посмотрел на меня. – Я не могу себе это позволить.

Я задержался на нем взглядом и вздохнул:

– Я заплачу. Ты едешь.

– Нет, я не могу тебя о таком просить, – сказал Трентон, с каждой секундой бледнея.

– Трентон, вставай, или я переброшу твою задницу через плечо.

Трентон свирепо смотрел на ковер, шепотом ругаясь на меня, но потом все же поднялся. Поплелся вперед. Я забросил себе на шею его здоровую руку, поддерживая Трентона, пока мы шли к отцовскому пикапу.

Я помог старшему брату усесться внутрь, затем отцу. Он передал мне ключи, и я перешел на другую сторону, убедившись, что мотоцикл стоит на достаточном расстоянии.

Достал из кармана мобильник и стал набирать сообщение жене, но, поняв, что лишь растревожу ее, решил написать позже, когда появятся новости. Сел за руль и повернул ключ зажигания. Отцовский фургон застонал, потом стих.

– Не жми на газ сильно, – сказал Трентон. – Перекрутишь двигатель.

Я снова повернул ключ, слушая, как машина рычит, но не цепляет зажигание. Посмотрел на Трентона. Именно он всегда чинил отцовский фургон, но сейчас брат плохо себя чувствовал, и я не мог понять, что не так. Мы постоянно ремонтировали старый «Шеви» отца.

Папа указал на ключ зажигания и покрутил пальцами.

– Попробуй еще раз провернуть, подожди, поверни еще раз, нажав на педаль газа до упора.

Я сделал, как он сказал, и когда вдавил педаль газа в пол, машина четыре раза порычала, а потом завелась. Я включил заднюю передачу и выехал со двора.

Трентон застонал, когда мы подпрыгнули на бордюре, и потом, когда я добавил скорости. Чем дальше мы ехали, тем хуже он выглядел.

– Трэв, – сказал он, закрывая глаза. – Мне не так уж жарко. Остановись.

Я взглянул на него. Его лицо посерело, пот ручьем струился по лицу.

– Черт подери, я везу тебя в неотложку!

Трентон сказал что-то бессвязное и отключился.

Папа прижал его голову к груди, глядя перед собой с явной тревогой.

– Трэвис, – сказал папа спокойным голосом, но за ним угадывался страх.

– Две минуты.

Папа кивнул, зная, что я веду машину так быстро, как только могу.

Мы все подпрыгнули, когда я крутанул руль и завернул ко входу в больницу. Шины фургона завизжали, замедляя свой ход, и мы остановились на парковке для машин «Скорой помощи». Я поставил передачу на парковку и побежал к пассажирскому сиденью. Папа уже вышел на улицу.

Я забрался внутрь, вытаскивая Трентона и закидывая себе на плечо, будто он ничего не весил.

Как только перед нами разъехались двери, девушка на ресепшене бросила на нас взгляд и тут же позвала медсестер. Из двойных автоматических дверей выбежали три женщины в ярких бахилах, толкая перед собой тележку.

Я уложил Трентона на спину, и женщины, замерив его показатели, увезли его за двойные двери.

Папа смотрел ему вслед, потом перевел взгляд на меня.

– Иди с ним, пап, я тут обо всем позабочусь, – сказал я.

Папа кивнул и последовал за лишившимся чувств сыном.

Двери закрылись, и я прокашлялся, глядя на девушку за ресепшеном. Она выглядела невозмутимой, кликнув несколько раз мышью и начав что-то печатать.

– Имя? – спросила она.

– Его имя? Трентон Аллен Мэддокс.

Она вбила имя и кивнула.

– Он уже есть в системе… похоже, недавно был здесь.

Я кивнул.

– О… так это он, тот самый, кто…

Она замолчала.

– Да, нес свою девушку две мили со сломанной рукой, а потом не проронил ни звука, когда ему вправляли кости, чтобы быть в сознании, когда она очнется. Да, это он, – сказал я.