Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Большинство университетских зданий расположены на землях церкви, принадлежащей парижскому капитулу, обители Сен-Виктор, Сент-Женевьев, Сен-Жермен-де-Пре и другим монастырям и коллегиям. Все ассамблеи университета проходят в церковных зданиях: в церкви Сен-Жюльен-ле-Повр, где избирают ректора, в монастыре матюренцев, в коллегии бернардинцев и в других освященных зданиях. Свои лиценции магистры получают либо в монастыре Сент-Женевьев, либо в епископском дворце, где и размещалась некогда первоначальная парижская школа.

Победы университета в деле защиты церкви Луазель сравнивает с подвигами Геракла. Адвокат начинает описание с победы над Абеляром, поскольку это произошло в ту пору, когда «парижская школа пребывала еще в колыбели». Прибыв в Париж не для того, чтобы, как другие, учиться, но чтобы учить самому, Абеляр не только «совратил дочь (sic!) Фульберта Элоизу, ученую во всех языках и науках, воистину чудо своего века и всей французской нации, но начал сеять ошибочные мнения»[269]

. Луазель пересказывает историю злоключений Абеляра, подчеркивая роль парижских магистров, которым удалось при помощи Св. Бернарда дважды добиться осуждения Абеляра — на соборах в Суассоне и Сансе. Далее адвокат вспоминает осуждение Жильбера Порретанского, чью критику начали парижские магистры, в особенности Адам с Малого моста (Parvipontanus). Подробнее излагается дело Амори Бенского, по представлению университета осужденному Иннокентием III. И поскольку осуждение произошло после смерти магистра Амори, то, как повествует история, были вырыты и сожжены его кости. В перечень сражений Луазель включает и конфликт с нищенствующими орденами по поводу права проповеди, сущность которого он, впрочем, излагает весьма невнятно: «и сегодня, во время торжественных процессий университета, когда проповедует один из его членов, все остальные проповедники города должны молчать, уступая место их матери и госпоже» — университетской корпорации

[270]. Для него важен результат, он явно не желает вдаваться в суть конфликта, в котором папство оказалось не на стороне университета, но обойти молчанием столь важную эпоху было невозможно. Адвокат пытается найти выход из положения, отмечая, что в ту пору произошло много примечательных событий, о каждом из которых можно долго говорить, в особенности о полемике с монахами нищенствующих орденов. Она примечательна трудами Гийома де Сент-Амура и его сторонников, книгой «Сон виноградаря», «ритмами и песнями», сочиненными в ту пору[271]

, а также апологией, которую эта школа адресовала папе Александру IV.

Будучи вписанной в регистры университета, эта апология заслуживает того, чтобы показать нам сегодня, с какой мягкостью, милосердием и почтением власти, как церковные, так и светские, принимали участие в спорах по вопросам религии. Без резкостей, оскорблений и насилия, которые свойственны нам теперь, университет подчинился суждению святого отца, взяв нищенствующих монахов под опеку, распространив на них все свои права и привилегии[272].

Луазель вспоминает о борьбе университета с «Вечным Евангелием»[273], отмечая, что об этом важном, но забытом анналистами деле с большой элегантностью писал Жан де Мён, автор «Романа о Розе». Адвокат приводит оттуда стихотворный пассаж, где «Вечное Евангелие» называется чудовищем, от которого погиб бы весь мир, «если бы не надежная стража университета, главы христианства»[274]. К строкам «Романа о Розе», повествующим о быстром распространении опасной книги («в Париже не было ни мужчины, ни женщины, которые не могли бы ее приобрести на паперти Нотр-Дам и переписать, если пожелали бы»), Луазель дает исторический комментарий, поясняя, что до начала книгопечатания книги выставлялись на площади перед собором близ епископского дворца.