Подарок из страны специй

– Действительно, хватит, сокращай доклад, иначе мы опоздаем на самолет! – пришла на помощь Алена, которая не зря установила час «Ч», чтобы независимо от степени опьянения выехать из дома. Будильник в кармане уже прозвенел. Принц тотчас повиновался:

– Хорошо, Аленушка, я понял! Товарищи, продолжение следует! Вернее, практика! А в теории мы еще не допили четыре прощальных посошка: стременной, седельный, приворотный и заворотный. Но об этом, дети, мы вам расскажем в следующей радиопередаче! – сказал он и зазывно икнул.

– Гляди ж ты, Лидка-то для тебя все еще авторите-е-ет! – пьяненько подытожила Лидкина подруга Надька. – Тебя пошлет куда подальше, а ты пойдешь и не поспоришь! Молодец! Знай наших!

А в Шереметьево… ну что в Шереметьево… Никто ничего уже не мог вспомнить, что было в Шереметьево. Катались туда-сюда на эскалаторе, пели частушки, шепотом произнося неприличные слова, скороговоркой наперегонки читали табло вылета от начала до конца и с конца опять в начало, а диктор телевидения Светлана Могунова все порывалась прорваться в радиорубку аэропорта, чтобы объявить о начале концерта. Потом все немного угомонились и сели большим пьяным табором в кафе так, что нигде не осталось ни одного свободного стула, и началось: «Ну, вы пишите! Ну, не забывайте! Ну, осторожней там! Ну, мойте руки почаще! Ну, выпьем на посошок!»

И вот наконец Катю с Дементием, тоже уже достаточно тепленьких, ласково подтолкнули к государственной границе, помахали вслед и поехали допивать посошки обратно на Горького.

Дети улетели.

Москва – Дели

Катя проспала, наверное, часа три, не очень внятно помня, как ее погрузили в самолет, и первым делом полезла в карман проверить паспорт. Паспорт был – уже полдела. Рядом в кресле сладко посапывал муж, источая тонкий запах перегара. Спали, в общем-то, все пассажиры, ночью ничего другого не оставалось. Катя открыла шторку, не надеясь хоть что-то там увидеть – по часам-то глубокая ночь. Но горизонт уже начал проявляться, сначала слегка, намеками, потом все ярче и отчетливей. Наблюдать за этими быстрыми изменениями было интересно, ждать особо не приходилось, свет за окном прибывал с каждой минутой, а в салоне был притушен.

Стали различаться детали. Самолет, как одинокий лыжник, скользил, совершенно не касаясь бугристого поля облаков. Они лежали плотно-плотно внизу, будто небесный снежный покров никогда здесь не таял и казался тверже, чем сама земля. Видимо, погода в этой вечной белой долине ни при каких условиях не менялась. Через иллюминатор, покрытый морозными земными узорами, уже отчетливо стала проявляться далекая полоска горизонта, подсвеченного не то сверху, не то снизу. Все там, за окном, казалось застывшим, неподвижным, скованным морозом, но не мертвым. Фиолетовое небо уже перестало давить, поднялось выше, унеся с собой поблекшие звезды. Катя с восхищением смотрела на небо, четко разделенное пополам: на одной половине – утро, на другой – ночь, и удивлялась, ведь с земли смена дня и ночи вовсе не казалась чудом, а проходила спокойно, постепенно и закономерно. С высоты же это выглядело совсем по-иному, почти без сумерек – вот день, а вот ночь, как инь-ян. А может, ее восторженно-романтическое настроение и восприятие обычных, казалось бы, явлений было связано с первым в жизни солидным количеством посошков, попавших перед отлетом в незакаленный молодой организм. Трех часов сна было явно недостаточно, чтобы они выветрились. Вот Катя с дурьей улыбкой и рассматривала небо, остатки звезд и зарождающееся солнце, которое полезло, по-хозяйски приподнимая облака, как забродившее тесто приподнимает крышку. Огонь разгорался все сильней, начали выплескиваться первые раскаленные капли, и даже показалось, что из дальнего облака поднимается легкий пар. Катя про себя усмехнулась – жалко, что ничего не слышно, за бортом, наверное, все шипело и бурлило. А в пьяненькую ее голову лезла какая-то каша из монологов, которые заставляли учить еще в школе:

«Отчего люди не летают?.. Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки – туже, как можно туже, натужиться надо, – и полетела бы. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Ведь эдакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало. …Нет, ты посмотри, что за луна!.. Ах, какая прелесть! Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь?..»

Эта женитьба двух классиков, Островского и Толстого, эта помесь наивной Наташи Ростовой с «лучом света в темном царстве» позабавила Катю, но поделиться этой забавой было еще не с кем.

Потом снова провал, снова в могучий девичий сон, пока не прогремел голос свыше: «Наш самолет совершил посадку в столице Индии городе Дели. Командир корабля и экипаж прощается с вами». А потом тихонько, видимо, чтобы сразу не расстраивать пассажиров, проникновенно произнес: «Температура воздуха – плюс пятьдесят один градус…»