Подкидыш

А какая еще? Другой решетки на баразе никто и припом­нить не мог. Решетка эта, однако, явно очаровала Заврю. Мало того, что она занимала огромное место на рисунке. Сквозь нее Завря нарисовал солнце, но только гармошкой, и облака, и еще арбузную корку, которая плыла между обла­ков, как кораблик. Воробей сидел на решетке и как бы чистил перышки — оттопырил крыло и сунул клюв себе под мышку, только крыло было не крыло, а кленовый лист, это точно был кленовый лист, потому что на нем видны были жилки и даже несколько капель воды. И потом, крыло не бывает зеленым.

—  Очевидно, ему нравится базар,— с умным видом сказал Глеб.— Надо установить круглосуточное дежурство на базаре.

—  Нет! — вдруг твердо сказал Ивасик. — Если мы ему ме­шаем, пусть живет сам.

—  Но он же шлет нам письма,— попробовал убедить его Глеб.

—  Это не письма — это рисунки. Он, наверное, решил стать художником.

—  Его надо искать. Он же ничего не понимает еще, хотя и умный.

—  Не буду искать,— уперся Ивасик. — Я уже помешанный стал. А он... Если он ничего не чувствует, не понимает, как тяжело другим, значит, он никогда не станет хорошим чело­веком. Он эгоист, пусть живет сам.

Вова сказал:

—  Ну, и правильно. Сколько можно сходить с ума. Соскучится, сам вернется. Я бы так еще и в угол его поставил.

Я тоже больше искать не буду.

И вечером, когда Глеб и Лиля пошли снова на поиски, два младших брата легли спать. Вова тут же и заснул, а Ива­сик заснуть не мог, слышал, как ни с чем вернулись старшие, слышал, как тихо они говорили, чтобы не разбудить их с Во­вой, потом и они заснули, но Ивасик еще долго не мог за­снуть, а если засыпал, ему снились кошмары, и он просыпал-

ся и готов был сам, среди ночи, один идти на поиски Заври. Но сдержался. Утром он сел вместе со всеми завтракать, но и куска проглотить не мог.

—  Мое терпение лопается, — сказала грозно Нина. — Даю этому трехштанному хулигану еще один день, а потом я сама пойду его искать. И пусть он только попробует не найтись — я его так отхожу шлепанцем, что он забудет, как бегать!

Совершенно нелогичная, между прочим, речь, подумал Глеб, как это можно отхлестать того, кто не нашелся. Но по­чему-то она убеждала вопреки логике. И даже Ивасик смог поесть. И еще полчаса был спокоен. А потом снова начал тер­заться и мучиться, но делал это мужественно, без слов и слез.

А днем, часа в два вдруг вскочил и с криком: «Он зовет меня, он свистит!» — бросился на улицу.

—  Совсем спятил! — крикнул Вова, но побежал за ним.

Лиля и Глеб кинулись следом.

—  Ты слышала что-нибудь? — на бегу спросил Глеб.

Лиля помотала головой.

—  Галлюцинации... слуховые.

Следом за ними, как была, в драных удобных тапках, бе­жала бабушка Нина. Тапки были без задников и сваливались с ног. Тогда Нина их сняла, взяла в руки и бежала босиком.

На перекрестках Ивасик не останавливался, а метался, как бы угадывая, куда лучше бежать. После третьего пово­рота Лиле показалось, что и она слышит свист. Но на ули­цах все было так спокойно, что она не поверила себе. Через минуту, однако, свист стал явен, но не очень-то он был похож на Заврин свист. Да еще и визг, и лай слышались. Ивасик уже не метался, а бежал все быстрее, так что даже стреми­тельная Лиля, тренированный Глеб и крепкий Вова отстали от него. Видели только, как он вбежал в железную калитку. Через несколько секунд все остальные тоже втиснулись скопом в эту калитку.

И сначала даже растерялись. Заври во дворе не было. В углу двора на ящиках, подтащенных к сараю, стоял пожилой дядька в майке и спортивных штанах и тыкал в маленькое

окошко сарая палкой. Тощая женщина в сарафане тянула к нему бутылки.

—  Плесни хлорофосу! — говорила она озабоченно. — Я сей­час за хлоркой сбегаю.

На крыше сарая лежал мальчишка и никак не мог протис­нуть сквозь щель в крыше булыжник.

—  Проломи крышу-то молотком! — советовала ему толстая женщина и протягивала молоток.

Какая-то старуха подбежала с ведром и плеснула из вед­ра под дверь сарая.

Раздался собачий визг, и мальчишка с крыши крикнул:

— Я попал в нее! Давайте мне камни!

И в это время хрупкий Ивасик так дернул ящик, что дядь­ка, уже плеснувший в сарай из бутылки, полетел вместе со своей бутылкой и ящиками наземь. В воздухе сладко запахло хлорофосом.

—  Завря, держись! — крикнул Ивасик, и в ответ из сарая послышались знакомые свист и щелканье.

Мальчишка с крыши швырнул камень в Ивасика, но тот даже не почувствовал боли.

—  Что вы делаете?! — кричал Глеб неизвестно кому.

Лиля уже влезла на крышу сарая и тащила оттуда визжа­щего мальчишку. Вова дрался с другим мальчишкой. Бабуш­ка Нина направо и налево шлепала теток своими дырявыми тапками.

В это время в калитку с улицы вбежала крашеная женщи­на и закричала:

—  Что они вам сделали? Как вам не стыдно? Неужели у вас жалости нет?!

—  Бандитка! — орала на нее толстуха. — Это ты хули­ганье наняла? Мы вас под суд отдадим! Собачница прокля­тая! Из-за своей псарни людей со свету сжить готова! Вызо­вите милицию! Смотри, я не только твоей гавке, я тебе голову проломлю, чтоб ты сдохла со своими животинами!