Подлинная история баскервильского чудовища

— У меня на табачный дым аллергия, — вздохнул доктор.

— Помню-помню. Но трубка быстро привела бы меня в норму. А так я весь — как перетянутая струна. Хотя, с другой стороны, взвинченные нервы — не такая уж плохая штука, если относиться к этому хладнокровно. Звучит оксюмороном, но такое возможно… Все же постараемся соблюсти минимум приличий. Итак, я сыщик. Моя работа — раскрытие преступлений. Иногда я берусь и за ликвидацию последствий. В настоящий момент я занят ликвидацией последствий преступления, жертвами которого станут миллионы людей, большая часть которых ни в чем не повинны, кроме естественных человеческих слабостей. Боюсь, мне придется принять тяжелое решение. К сожалению, другого выхода нет. Но вы-то не прогадаете, это я вам обещаю.

— Все это какая-то чушь. И при чем тут я? — попытался сопротивляться доктор.

— Вы принимаете в этом преступлении самое непосредственное участие, — сухо сказал англичанин.

— У вас нет никаких оснований… — начал было Меслов, но незнакомец стремительно вытянул вперед правую руку, призывая к молчанию. На безымянном пальце сыщика сверкнуло кольцо из темного металла.

— Давайте вернемся к этому вопросу чуть позже. Мы ведь знакомимся, не так ли? Продолжим. Я представился, а про вас я и так все знаю. Вы — доктор Абрахам Меслов, уроженец Бреслау, родители приняли крещение. Первое образование филологическое, второе — медицинское. Постоянно проживаете в Берлине. Действительный член берлинского отделения Общества Социальной Гармонии. Закоренелый холостяк. Пользуетесь определенной известностью как биолог, но больше — как популяризатор биологических знаний, пишущий также на отвлеченные темы — в основном метафизические и моральные. Самые известные работы — «Эволюция метафизических иллюзий», а также статья «Наследственность и нравственное здоровье». Однако основной род ваших занятий иной, и далеко не столь возвышенный. В настоящее время вы имеете репутацию крупнейшего в Европе специалиста по известного рода заболеваниям…

Доктор почувствовал приступ привычного раздражения: мистер Шерлок Холмс не побоялся нарушить его покой, но боится называть вещи своими именами.

— Как врач я специализируюсь по заболеваниям, передающимся половым путем, именуемым также венерическими, — проговорил он с нажимом. — Сифилис, например. Или гонорея. Неприличные заболевания, которыми иногда страдают приличные люди. Надеюсь, вы не по этому вопросу. Я сейчас не принимаю.

— Ну как сказать… В каком-то смысле… Кстати, у герцога недавно родился сын. Если ребенок его, то с вашей стороны это замечательное достижение.

— Случай был не запущенный… — принялся объяснять Меслов и осекся.

— Не пугайтесь, ваши сотрудники на высоте, никто не сболтнул лишнего. Мне эту историю рассказал сам герцог. Как я уже говорил, у нас немало общих знакомых… Да, продолжу. Итак, вы — крупнейший в Европе специалист по венерическим болезням, с недавних пор — владелец собственной клиники в Берлине. Роскошное здание, современнейшее оборудование. В Лондоне нет ничего подобного, а ведь наша столица так нуждается в специалистах подобного рода. Лордам приходится ездить на континент, чтобы поправить пошатнувшееся… здоровье, — сыщик выделил голосом маленькую паузу, наполненную ядом.

Меслов поморщился.

— И вы бросили все это ради Америки?

— Вы хотите побеседовать о моих коммерческих перспективах? — попытался съязвить Меслов.

— Нет, — серьезно сказал Холмс. — О вашем преступлении.

— Я не совершал ничего противозаконного, — снова начал доктор и снова был прерван энергичным жестом.

— Может быть, все-таки дадите плед? — вспомнил Меслов. — Он где-то здесь.

— Он лежит рядом с вами, справа. Вы предусмотрительны, доктор, но рассеянны. Опасное сочетание. Как и ваш интерес к морализированию — это тоже опасная страсть. О, это что у вас такое? Вон там, справа? — Холмс внезапно подался вперед.

Доктор зашлепал руками по простыням и нащупал что-то твердое. Взял в руки, близоруко приблизил к глазам.

— Вот, — виновато сказал он, подавая Холмсу книжечку.

Холмс взял томик в голубом переплете, брезгливо отодвинул обложку, заглянул внутрь с выражением лица прозектора, вскрывающего несвежий труп.

— Сочинение какого-то Робертсона, — пробормотал он, пролистывая страницы. — «Он остановил взгляд на молодой женщине с золотистыми волосами и глазами морской голубизны», — прочитал сыщик с отвращением и захлопнул книжку. — Экая дрянь. Лучше бы вы отравляли себе мозг сочинениями господина Уэллса.

Меслов внезапно, как будто вдохнув нашатыря, ощутил всю ирреальность ситуации. Эта ночь, этот холод, это нелепое вторжение и, наконец, цитата из бульварного романа — о нет, нет. Это сон, самый обычный, заурядный кошмар, веронал подействовал, он наконец-то заснул и видит какие-то глупости. Он проснется в Берлине. Джим принесет кофе и булочку, и масло в синей масленке и, как всегда, забудет нож…

Доктор зажмурился и затряс головой. Очки соскочили с носа, кувыркнулись в воздухе и упали на пол стеклами вниз.