Поезд пришел на Тумнин

— Однако нужно итти в Хабаровск, — предложил Тихон Акунка, тогда еще совсем молодой охотник. Он слыл наиболее просвещенным среди орочей, и с его мнением считались даже старики.

— Он как пойдет? — усомнился Михаил Петрович Намунка. — Из Хади[1] во Владивосток пароходом нужно, а оттуда на машинке в Хабаровск. Много денег надо, а денег, однако, нету.

Денег у орочей действительно не было. Скупщики расплачивались за меха мукой, нитками, полотном, спиртом. Большинство охотников никогда не видали, как даже выглядят деньги.

— Худо, — нарушил долгое молчание Никифор Мулинка и заморгал воспаленными глазами.

— Пойдем через перевал, — решительно заявил Тихон. — Арсеньев ходил. Нам тоже ходить можно. — Он подвинулся к очагу, и отблеск пламени отразился в его зрачках.

Мнения собравшихся разделились.

— Однако нет! — сказали одни.

— Однако да! — заявили другие.

Нужно было подумать. Опять набили трубки и по очереди зажгли их одним угольком из очага. Думали долго. В шалаше было тихо и так дымно, что, словно в тумане, орочи стали плохо различать друг друга.

Наконец Александр Лазаревич, который лучше других представлял себе предстоящий путь, ибо водил по тайге Арсеньева, поднялся, вынул изо рта трубку, обвел всех пристальным взглядом и заявил:

— Перевал!

Орочи зашевелились. Некоторые, чтобы лучше видеть Александра Лазаревича, поднялись со своих мест, разогнав перед собой густые клубы дыма. Не ожидали от Намунки такого решения. Намунка был человеком рассудительным, осторожным, не любил отчаянных, безрассудных поступков. А тут вдруг такое предлагает! Это привело в смущение даже самых старых людей. Намунка поспешил с разъяснением:

— Перевалом итти — денег, однако, не надо. Ходи — думай, отдыхай — тоже думай. Кушать много в тайге есть. Медведя всегда убить можно, сохатый придет — его тоже можно.

Тихон Иванович поддержал:

— На машинке ехать — много денег платить надо. Она кушать даром тоже не даст.

— Однако на машинке страшно! — снова заморгал глазами Мулинка. — Пускай перевал.

— Не страшно, чего там, — сказал Тихон Иванович. Он не хотел, чтобы подумали о нем: боится ехать на поезде. — На машинке быстрей, конечно. Раз денег нету, лучше перевалом ходить.

Решение как будто было принято. Но когда Тихон Иванович спросил, кого послать в Хабаровск, опять наступило молчание. Тогда Тихон Иванович сам предложил:

— Александра Намунку, Михайла Намунку и Никифора Мулинку! Пускай идут.

Старый Никифор отрицательно замотал головой, сославшись на плохое зрение и слабость в ногах.

— Пускай Тихон, — сказал Никифор. — Он паря умный!

На сборы ушло два дня. Делегаты порешили захватить продуктов пока только на сутки, а в соседнем стойбище Хуто-Дату, где жили орочи из родов Еменка, Пунадинка и Хутунка, взять все необходимое на весь путь до перевала.

В последние минуты вдруг выяснилось, что Ефросинья Ауканка не успела расшить орнаментом унты, которые предназначались для подарка Арсеньеву. Загоревали. Но Ефросинья принесла унты на берег в тот момент, когда ульмагда уже была спущена на воду и Александр Намунка, как старший, отдавал последнее распоряжение к отплытию.

Унты получились очень красивые. Они были сшиты из мягкой оленьей кожи, отделаны сверху темносиней сатиновой каймой с цветистым орнаментом, края каймы опушены огнистым мехом лисицы. Внутри унтов были белоснежные меховые чулки. Все продумала Ефросинья Ауканка. Даже шнурки, которыми унты завязываются в подъеме, были не одинарные, а свиты из трех тонких сыромятных кожаных ленточек.

Спрятав подарок в меховой мешок, мастерица предупредила, чтобы мешок не клали под голову и прятали от дождя и тумана.

Провожали делегатов всем стойбищем. Провожали в молчании, без лишних слов и напутствий. Даже шаман, суетливый крикун, и тот молчал на этот раз. Он стоял на берегу, жевал губами и почесывал спину о ствол дерева.

Когда ульмагда, качаясь, выплыла на простор, провожающие уселись на траве и смотрели ей вслед, пока она не скрылась за поворотом.

Весь день орочи плыли вверх по Тумнину, спешили, чтобы до наступления темноты поспеть в стойбище Хуто-Дату. Там предстояло не только запастись продуктами, но и сообщить людям, куда и зачем направляются делегаты, попросить проводников, хорошо знающих тропы к перевалу.

Орочи из Хуто-Дату, завидев ульмагду, когда она только подходила к стойбищу, вышли навстречу ей на легкой лодке оморочке.

— Айя, гости едут! — узнав Александра Намунку, крикнул Филарет Пунадинка, встав во весь рост и быстро заработав веслом. Берестяная оморочка стремительно понеслась к ульмагде. — Наверно, большое дело есть?

— Есть, конечно! — ответил Намунка, когда лодки сблизились.

Орочи обменялись трубками в знак уважения друг к другу, и, пока вместе плыли к стойбищу, Намунка подробно рассказал Филарету о цели их похода.

— Не худо, — произнес Пунадинка. — Давно слышим — новый закон жизни есть. Пускай скорее идет на Тумнин, чего там! — Он добавил, что стойбище снабдит делегатов всем необходимым и проводников, конечно, тоже даст.