Погоня за химерами

– Разве это был стёб? Мне казалось, что мы очень мило побеседовали о семье того горемыки, у которого из-за невыплаченного кредита отобрали закусочную. На первом этаже его жена подавала кофе и бургеры, а на втором они жили вместе с тремя детьми. Ты должна помнить это заведение, мы заезжали туда по дороге в Такому. Тебе ещё понравилось их домашнее печенье с корицей. Такое круглое, а в середине миндаль и…

– Уолтер, я тебя всерьёз предупреждаю, – Дженнифер повысила голос и в нём теперь слышались визгливые нотки: – Если ты испортишь мне вечер, если ты будешь хамить моим гостям, то тебе придётся об этом…

– Испорчу вечер?! Да ты серьёзно?! Твои гости – сборище тупоумных цирковых ослов и кобыл, которые скалятся, как павианы, и несутся с высунутыми языками к каждой заднице, если она…

– Эй, народ, у вас всё в порядке?

В кухню заглянул Ник. В одной руке он держал пустой бокал без ножки, а в другой сжимал что-то, завёрнутое в салфетку.

– У нас дома говорили, что посуда не бьётся только на скучных вечеринках, – примирительно улыбнувшись нам обоим, он добродушно хохотнул.

Разбитый бокал глухо упал в мусорный контейнер, но Ник и не думал уходить. Нехотя Дженнифер отпустила мой локоть, поправила волосы и, окинув нас с Ником загадочным взглядом, вышла к гостям. Я открыл кран и небрежно умылся, забрызгав воротник рубашки. Холодная вода отрезвила меня, снизила накал эмоций, и сердце постепенно вернулось к привычному ритму. Неспешно вытирая лицо кухонным полотенцем, я надеялся, что Ник, с которым в последнее время мы общались мало и как-то отстранённо, вернётся в гостиную.

Но он стоял, опершись о барную стойку, и сосредоточенно разглядывал меня. Почему-то некстати вспомнилось, что таким же точно взглядом перед тем, как предложить усыпить одряхлевшего Цербера, смотрел на мою мать ветеринар из клиники с выспренным названием «Ковчег».

Секунду спустя морок рассеялся, и напряжённый незнакомец превратился в прежнего старину Ника. Старину Ника, который иногда проводил у нас весь день, оставаясь на ужин в надежде, что мой отец предложит ему переночевать. Это никогда не произносилось вслух, но все мы знали, что происходит в доме Кершо, когда глава семьи возвращается из ирландского паба на углу Шарлотт-стрит и Питерсон Драйв, в дурном расположении духа. Старину Ника, с которым мы первый раз в жизни накурились травки и гоняли по кругу диск никому не известной группы, купленный на субботней гаражной распродаже. Диск был единственным, на что нам хватило денег (да и то для покупки пришлось объединить капиталы), и на нём были записаны невероятно длинные и занудные песни, полные псевдофилософских откровений, но нам, четырнадцатилетним, они казались правдивыми мантрами материального мира, который нетерпеливо ждёт нашего взросления.

Помню, что в одной из песен были слова: «Ты не животное, только пока способен мечтать. Не опускай голову вниз, продолжай смотреть на звёздное небо. Иначе трясина затянет тебя и разжует своими гнилыми зубами, обратив в прах». Меня и Ника так зацепили эти строки, что мы приветствовали ими друг друга, когда никого не было рядом. Повторяли до тех пор, пока смысл фраз не потерялся окончательно и слова не превратились в произносимое дребезжащей скороговоркой заклинание.

– Что с тобой, дружище? – недоумевающе спросил он, подходя ближе и указывая мне на тёмные капли, расползшиеся по рукаву пиджака. – Чего ты бесишься, как одурелый?

– Да-а…– я слабо махнул рукой и отвернулся, не в силах смотреть на его участливую физиономию: – Как-то всё… здесь вот, – я поднёс два пальца к горлу, но жест получился резким, почти непристойным.

Ник неосознанно поморщился, в его нынешней рафинированности ему претила любая грубость. Вдруг показалось важным высказать вслух всё то, что меня так сильно мучило, и я принялся быстро говорить, опасаясь, что на кухню войдёт Дженнифер или кто-нибудь из приглашённых официантов, разносивших гостям закуски и напитки.

– Знаешь, иногда приходят в голову странные мысли. Что если бы случилось самое страшное… Ну, война или какая-то масштабная катастрофа, но не где-то далеко, а рядом со мной. Я знаю, как ужасно это звучит, но я бы ощутил облегчение. Вот честно. Я бы тогда знал, что от меня требуется. Пошёл бы добровольцем, стал бы расчищать завалы, сдавать кровь, эвакуировать раненых— всё что угодно. Может, даже взял бы в руки оружие и стал убивать. Но я бы тогда знал своё место в мире, пусть даже таком, наполненном разрушениями и ужасом. Я перестал бы думать о собственной бесполезности и стал кем-то другим. Ты не задумывался, что попади мы в другие обстоятельства – не важно, благоприятные или наоборот, – то мы были бы совсем другими людьми?