Поймать Короля и высечь!

— Вот, брат, самая большая ошибка человека в том, что он все время говорит себе: работаю, работаю. А я вот без дела не могу, но постоянно от чего-то отдыхаю. Колю дрова — от вязанья корзин отдыхаю, вяжу корзины — от дров отдыхаю, читаю — от коров отдыхаю, бегаю за коровами — от чтения отдыхаю. Вот так-то, брат! — видя, как удивленно вытянулось Колькино лицо, пастух рассмеялся.

Дядя Аким умел многое. Заболеет кто из доярок — он берет подойник, садится под корову. Порвется сбруя у лошадей — он за шорника работает. И все у него в руках спорилось.

Дни стояли жаркие, душные. Колька загорел до черноты, и мать, собирая вечером на стол, шутливо говорила отцу:

— И откуда у нас цыган взялся?

— У меня в шестом колене, говорят, был Колька-цыган, — заговорщицки подмигивая сыну, отвечал Василий Петрович.

В полдень воздух нагревался настолько, что, казалось, вокруг стоял тихий нудный звон. Трава в поле зажелтела. В лесу было душно от смоляного запаха. Колька и дядя Аким скрывались от жары в шалаше, сооруженном под раскидистой березой. Рядом журчал родничок, и от него заметно тянуло прохладой.

Прогнозы не обещали никаких перемен, но дядя Аким, всматриваясь в серовато-голубое от зноя небо, обнадеживающе говорил:

— Выдыхается жара. Знаешь, как иногда с человеком бывает. Жмет во все лопатки, а сам чувствует: еще две минуты — и упадет без силы.

Дядя Аким не ошибся. После полудня стадо заволновалось. Коровы, тревожно мыча, выбегали в поле на самый солнцепек. Даже Полкан, обычно спокойно дремавший под кустом у родника, не находил себе места — то подбегал к шалашу, то к стаду, обеспокоенно посматривал на пастуха.

На горизонте возникла маленькая тучка. Она быстро росла, наливалась тяжелой синью. Стадо сбилось в тесную кучу.

Наступила тишина. Ее прорезало пронзительное блеянье козы.

— Никак придавили? — дядя Аким кинулся в самую гущу стада и на руках вынес белую козочку. Ее задняя нога беспомощно висела.

— Отступили, — тревожно сказал пастух Кольке. — Подгони стадо к перелеску. Они сами от непогоды укроются. А я в деревню побегу. Пусть ветеринар посмотрит.

— Плащ возьми, дядя Аким.

Колька вытащил из шалаша прорезиненную накидку с капюшоном.

— Плащ тебе больше моего пригодится. Да я успею до дождя-то, я ходкий, — успокоил Кольку пастух. — Я бы сам ее поврачевал, да грязь в ранку попала. Да и темно в шалаше-то. Так-то, брат. Я мигом обернусь! — дядя Аким перехватил козочку поудобнее и побежал к деревне.

Гроза

Колька посмотрел в поле. Туча уже закрыла полнеба. Иногда ее рассекали желтоватые молнии, но грома еще не было слышно.

Коровы не мычали. Они тупо смотрели перед собой.

— А ну, пошли! — Колька громко хлопнул кнутом.

Полкан с лаем кинулся на стадо.

Стадо нехотя передвинулось в глубину перелеска и снова замерло. Даже бык Орион и тот стоял с краю и тревожно прядал ушами, словно к чему-то прислушивался.

Со стороны тучи потянуло холодом. Колька посмотрел вдаль — дядя Аким был уже неподалеку от околицы.

— Успел, — обрадовался Колька.

Издалека докатились глухие раскаты грома. Набежал ветерок. Тревожно заблеяли овцы.

— Ну-ну, отвыкли от дождя-то! — прикрикнул на них Колька.

Полкан потерся о его ногу и вопросительно взглянул в глаза.

— Кругом, — сказал ему Колька.

Полкан послушно побежал вокруг стада, подгоняя отбившихся овец.

Внезапно потемнело. Первые мелкие капли дождя, не долетая до разогретой земли, испарялись. И это было странно: шел мелкий, но все же дождь, а земля под ногами оставалась сухой.

Колька залез в шалаш.

Ослепительно сверкнула молния, через несколько секунд прогрохотал гром. И дождь хлынул сплошным потоком.

«Милка!.. Где Милка?» — вспомнил Колька про блудливую корову.

Он выскочил из шалаша, накидка путалась под ногами. Колька сбросил ее на землю. Лай Полкана доносился из глубины леса. Колька посмотрел в сторону сосняка. Тот помрачнел, казалось, сосны сдвинулись в ожидании грозы. Лес был угрюмым и неприветливым.

— Гони, гони ее сюда! — крикнул Колька Полкану, холодея от одной лишь мысли, что ему придется оказаться среди глухо гудящих сосен, в темноте.

Милка вылетела в прогал. Колька обрадованно хлопнул кнутом, подгоняя к стаду. Полкан приветливо махнул хвостом, словно хотел сказать: «Правильно ты ее пуганул!», и побежал на другой конец стада.

Колька подогнал Милку к самому шалашу, подобрал накидку и пригрозил корове кнутом:

— Смотри у меня, не балуй!

Милка остановилась под высокой елью. Под ее раскидистыми лапами она тоже была, как в шалаше.

Раскаты грома были уже совсем рядом. Но судя по тому, что они еще отставали от молний, Колька понял: настоящая гроза еще впереди. Он даже посчитал время, за которое гром добегал, докатывался до него: разрыв между молнией и раскатом был в четыре секунды. Это соответствовало примерно четырем километрам.

В глубине шалаша было уже совсем темно. Колька, боявшийся темноты, испуганно поежился и подполз к самому выходу. Но спиной все равно чувствовал ее. И ему стало казаться, что пока он бегал за коровой, в шалаш кто-то забрался.

— Полкан, Полкан! — позвал Колька.

Ослепительно сверкнула молния, пушечно ударил гром.