Поющие в терновнике

As with most of the great Outback stations, Drogheda buried its dead on its own land.	Как почти во всех больших имениях этого далекого края, в Дрохеде покойников хоронили тут же, на своей земле.
The cemetery lay beyond the gardens by the willow-littered banks of the creek, bounded by a white-painted wrought-iron railing and green even in this dry time, for it was watered from the homestead tanks.	Кладбище лежало за садами, на поросшем ивами речном берегу, его окружала кованая железная ограда, выкрашенная белой краской, и даже теперь, в засуху, здесь было зелено, потому что поливали водой из дрохедских цистерн.
Michael Carson and his baby son were entombed there in an imposing marble vault, a life-size angel on top of its pediment with sword drawn to guard their rest.	Здесь, во внушительном мраморном склепе, похоронены были Майкл Карсон и младенец - его сын, и мраморный ангел в человеческий рост, с обнаженным мечом в руке, охранял их покой.
But perhaps a dozen less pretentious plots ringed the mausoleum, marked only by plain white wooden crosses and white croquet hoops to define their neat boundaries, some of them bare even of a name: a shearer with no known relatives who had died in a barracks brawl; two or three swaggies whose last earthly calling place had been Drogheda; some sexless and totally anonymous bones found in one of the paddocks; Michael Carson's Chinese cook, over whose remains stood a quaint scarlet umbrella, whose sad small bells seemed perpetually to chime out the name Hee Sing, Hee Sing, Hee Sing; a drover whose cross said only TANKSTAND CHARLIE HE WAS A GOOD BLOKE; and more besides, some of them women.	Но эту пышную гробницу окружало могил десять или двенадцать куда более скромных, границы их обозначались ровными рядами проволочных белых полукружий наподобие крокетных ворот, да белели простые деревянные кресты, иные даже без имени: лежал тут безродный стригаль, убитый в драке; двое или трое бродяг, на чьем пути Дрохеда оказалась последним привалом; чьи-то безвестные, безымянные кости, найденные на одном из выгонов - неизвестно даже, мужчине они когда-то принадлежали или женщине; китаец - повар Майкла Карсона - над его прахом стоял причудливый ярко-красный зонтик, увешанный крохотными колокольчиками, которые словно бы грустно, нескончаемо вызванивали его имя: Хи Синг, Хи Синг, Хи Синг; какой-то гуртовщик - на его кресте только и было написано: "Чарли с Тэнкстенда, хороший был парень"; и еще несколько покойников, в том числе и женщины.
But such simplicity was not for Hal, the owner's nephew; they stowed his homemade box on a shelf inside the vault and closed elaborate bronze doors upon it.	Но Хэла, племянника владелицы Дрохеды, не подобало хоронить так скромно, самодельный гробик поместили в склепе в подобие саркофага, и бронзовые двери искусной работы затворились за ним.
After a while everyone ceased to speak of Hal except in passing.	Шло время, и о Хэле говорить перестали, разве что упомянут мельком.
Meggie's sorrow she kept exclusively to herself; her pain had the unreasoning desolation peculiar to children, magnified and mysterious, yet her very youth buried it beneath everyday events, and diminished its importance.	Мэгги хранила свое горе про себя; в этой боли, как всегда у детей, скрывалось нерассуждающее отчаяние, непомерное, непостижимое, но как раз оттого, что Мэгги еще не была взрослой, отчаяние заслоняли и отодвигали простые повседневные события.
The boys were little affected save Bob, who had been old enough to be fond of his tiny brother.	Мальчики не слишком горевали, кроме Боба -он-то, самый старший, нежно любил маленького братишку.
Paddy grieved deeply, but no one knew whether Fee grieved.	Глубока была скорбь Пэдди, но никто не знал, оплакивает ли сына Фиа.
It seemed she grew further and further away from husband and children, from all feeling.	Казалось, она все дальше отходит от мужа и детей, отрешается от всех чувств.