Поющие в терновнике

Poor Dane, who never seemed to understand that people loved his goodness.	Бедный Дэн, он никак не мог понять, что его любят за доброту и чистоту.
Terrible to remember it was too late to help him now.	Ужасно вспоминать, что ему уже не поможешь -поздно.
She also grieved for her mother.	Джастина горевала и о матери.
If his dying could do this to her, what must it have done to Mum?	Если смерть Дэна едва не убила меня, каково же маме?
The thought made her want to run screaming and crying from memory, consciousness.	Подумаешь об этом - и хоть кричи, беги на край света от мыслей, от воспоминаний.
The picture of the Unks in Rome for his ordination, puffing out their proud chests like pouter pigeons.	Вставали перед глазами дядья, какие они были в Риме на посвящении Дэна - прямо раздувались от гордости, словно голуби дутыши.
That was the worst of all, visualizing the empty desolation of her mother and the other Drogheda people.	Вот это хуже всего - видеть мать и всех дрохедских навсегда безутешными, опустошенными.
Be honest, Justine.	Будь честной, Джастина.
Was this honestly the worst?	Если по совести, это ли хуже всего?
Wasn't there something far more disturbing?	Не точит ли тебя куда сильней другое?
She couldn't push the thought of Rain away, or what she felt as her betrayal of Dane.	Никак не удается отогнать мысли о Лионе, а ведь этим она предает Дэна.
To gratify her own desires she had sent Dane to Greece alone, when to have gone with him might have meant life for him.	В угоду своим желаниям она отправила Дэна в Грецию одного, а если б поехала с ним, возможно, он остался бы жив.
There was no other way to see it.	Да, именно так.
Dane had died because of her selfish absorption in Rain.	Дэн погиб оттого, что она, эгоистка, поглощена была Лионом.
Too late now to bring her brother back, but if in never seeing Rain again she could somehow atone, the hunger and the loneliness would be well worth it.	Брата не вернешь, поздно, но если никогда больше не видеть Лиона, этим можно хоть как-то искупить свою вину, ради этого стоит терпеть и тоску, и одиночество.
So the weeks went by, and then the months.	Так проходили недели, месяцы.
A year, two years.	Год, два года.
Desdemona, Ophelia, Portia, Cleopatra.	Дездемона, Офелия, Порция, Клеопатра.
From the very beginning she flattered herself she behaved outwardly as if nothing had happened to ruin her world; she took exquisite care in speaking, laughing, relating to people quite normally.	С самого начала Джастина льстила себя надеждой - она держится как надо, ничем не выдает, что мир ее рухнул; она так тщательно следила за тем, чтобы говорить, смеяться, общаться с людьми в точности как раньше.
If there was a change, it was in that she was kinder than of yore, for people's griefs tended to affect her as if they were her own.	Разве что в одном она переменилась - стала добрее, чужое горе ранило ее теперь, как свое.
But, all told, she was the same outward Justine-flippant, exuberant, brash, detached, acerbic.	Но в общем с виду она осталась все той же прежней Джастиной - легкомысленная, порывистая, дерзкая, независимая, язвительная.