Пока без названия

Четыре слова как итог этого дня и итог пятнадцати лет необычных, необъяснимых порой отношений между ребенком, который им не был, и взрослыми, которые иногда ощущали, что поменялись с ним ролями. Однако он сказали все, что хотели слышать два этих человека, прилагавшие все силы для того, чтобы их ребенок был счастлив, даже несмотря на то, что это абсолютно изменило их прежние понятия о счастье. В эти четыре слова Анри вложил столько несвойственной обычно его голосу теплоты и нежности, столько любви, что они, забыв об обещании не плакать сегодня, оба и одновременно потянулись к салфеткам.

– Пусть я уезжаю, но между нами все останется так же, – заверил их Анри, и пока их слезы не вылились в что-то большее, а еще и потому, что он сам готов был вот-вот расплакаться, и, сославшись на то, что нужно дособрать чемодан, побежал вверх по лестнице.

В аэропорт ехал даже Хаф, беспокойно снующий вправо-влево по заднему сиденью, и топчущийся по ногам Анри, и тот периодически успокаивал его, прижимая к себе.

Когда машина остановилась, Анри сказал: «Дальше тебе нельзя, дружок. Ты подождешь здесь. Я приеду нескоро, но ты помнишь о чем мы с тобой договаривались. Спасибо тебе за то, что ты нашел нас..меня, особенно меня, когда я так хотел этого, но пока еще не знал об этом. Не скучай, увидимся!» – и, потрепав пса в последний раз, он вышел из машины не оглядываясь, чтобы не видеть, как тот заскулил и начал скрестись лапами в стекло машины.

Аэропорт был почти безлюден. Все время до посадки Анри сидел между родителями, держа каждого из них за руку, надеясь, что это простое действие позволит передать им все то спокойствие, которое все больше и больше заполняло его. Впоследствии это станет одним из самых любимых им чувств – когда он еще только на пороге чего-то нового, но внутренние сигналы говорят ему, что он абсолютно прав. Они обнялись в

последний раз, крепко и долго, как никогда прежде, и с улыбкой и радостным: «Все будет хорошо» Анри поспешил на посадку. Спустя полчаса его самолет взлетел, и из машины, припаркованной где-то внизу донесся дружный вздох. Еще спустя пять минут машина наконец завелась и медленно поехала в обратную сторону от аэропорта.

Мистер Майерс был прав. Анри снова пребывал в этом. На него пялились. В первый же день учебы, казалось, все свободные глаза смотрели на него.

«Что за чушь! – думал Анри – у вас всех сегодня первый учебный день, а каждый вроде бы разглядывает меня словно я ..»

– Инопланетянин! – шутливо бросил ему кто-то, проходя мимо.

«Ну вот», – несмотря на жару, Анри набросил на голову капюшон и даже затянул внизу завязки, оставив маленькое окно.

«Надеюсь это даст понять, что я закрыт для социальных контактов», – раздраженно думал он, протискиваясь по направлению к своей учебной аудитории. Он заметно отставал от всех в росте, хотя это было не столь вызывающе, как лицо, с которым Анри посмел родиться. «Это не дар, а проклятье», – в сотый раз подумал он, когда заметил, что на него с нескрываемым любопытством глазеет группа студенток, стоящих поодаль. Далее их толпа разразилась звенящим смехом, и он как можно скорее попытался скрыться как можно дальше от этих ощущений.

Тот день был необычен в каждом своем проявлении. Сначала Анри проснулся не в своей мансарде, а в маленькой, больше напоминающей пенал, комнатке, затерянной в одном из зданий кампуса. К счастью, ему повезло, и ему все же досталась комната на одного, на которую он делал настойчивый запрос, но теряющая из-за этого в размерах до минимума квадратных метров. Из коридора доносился непривычный гул и шум, что его раздосадовало, и больше даже не фактом присутствия, а тем, что он решительно ничего не сможет с этим поделать. После ему надо было спешно собраться, минуя привычный завтрак, и как можно скорее бежать через весь большой луг к зданию, в котором проводилось собрание и сразу же за этим начинались учебные занятия. Сейчас он понимал, что абсолютно дезориентирован внутри огромного здания, и понятия не имеет куда ему следует идти.

– Тебе помочь? – добродушно окликнул его кто-то.

Анри повернул голову. К нему обращался молодой человек лет двадцати пяти.

«Студент или преподаватель», – подумал Анри, а вслух ответил: «Буду благодарен. Мне нужна аудитория 403».

Незнакомец любезно и быстро объяснил ему как пройти поскорее, и пожелав поторопиться, кивнул и отошел. Анри бежал как мог, но все равно опоздал. Когда он вошел, все разом повернули на него головы. Преподаватель нахмурился и отчитал его за опоздание и неподобающий внешний вид.

– Немедленно снимите капюшон, – проговорил он, обращаясь к Анри, который совсем забыл, что выглядит так, словно затянут в глубокий скафандр, поскольку ему было вполне комфортно.

– Сейчас же, или я не разрешу вам остаться в подобном виде, – настаивал лектор. Анри сдался. Неохотно стянув с головы капюшон, его волосы вырвались на свободу и все уставились на него. Он уже слышал, как по аудитории пронесется шелестящий