Пока смерть не разлучит нас

Не успела я договорить, как он ударил мою голову о раковину, и я потеряла равновесие, закрывая глаза из-за хорошо знакомого гула.

— Мы не убийцы детей! — прорычал он.

— Кэл? — донёсся голос моей мамы. Она вышла из-за угла, и я ахнула, когда увидела кровь на её руках. На секунду мне показалось, что она пыталась вскрыть себе вены. Но потом я увидела, что из её кожи торчали осколки стекла.

Папа вскочил и бросился к ней с полотенцем и отбеливателем. Он вытащил два больших осколка стекла из ран, не сказав ни слова, бросил их на пол, затем вытер её руку полотенцем. Мама поморщилась от боли, её глаза налились кровью и слезами.

— Сейчас. Не дёргайся. — Он брызнул отбеливатель прямо на её рану, хоть она и захныкала, отстраняясь. — Я сказал, не дёргайся.

Он вцепился в её кожу, пока вокруг каждого из его пальцев не появились светящиеся белые ореолы. Закончив, он обернул полотенце вокруг её руки и прижал к её груди. Отец крепко держал маму, раненая рука была зажата между ними в объятиях. На её лице светилось замешательство, а у меня в ушах звенели его слова.

Мне нужно было её предупредить, но я понятия не имела, как. Он не первый раз угрожал нам смертью, но почему-то сейчас всё казалось более реальным. Когда он это сделает? Сколько ещё мы будем здесь жить? Мне нужно было остаться с мамой наедине и передать его слова.

— Может, я помогу обработать рану? Её нужно перевязать.

— Это неважно, — проворчал папа. — Я просил тебя выйти.

— Но сейчас темно, там могут быть волки. — Конечно, волки были намного лучше отца, но за неё я готова была бороться. Хоть она и никогда не боролась за меня. Хоть она и обвиняла меня в каждой ужасной вещи, что он со мной совершал. Хоть она и никогда не пыталась сбежать. Я — не она и не позволю себя стать такой.

— Твой отец сказал выйти, Дженни! — резко сказала мама.

— Но…

— Иди! — заорал папа.

Я изучала её глаза, в них отражалась неожиданная тень ужаса. Сильнее, чем обычно при их ссорах. По сей день я задаюсь вопросом, знала ли она. Знала ли, что ждёт её, когда спускалась по лестнице, когда садилась в машину. Знала ли, что приготовленный мной ужин станет для неё последним.

Какая-то часть меня считает, что так и есть. Когда я проходила мимо неё, она потянулась ко мне здоровой рукой и нежно сжала мою ладонь.

— Мама… — Я не смогла тогда сдержать слёзы.

Её лицо окаменело.

— Иди, Дженни. Со мной всё будет хорошо. — Она смотрела мне в глаза чуть дольше обычного, а затем перевела взгляд на папу. — Нам с твоим отцом нужно побыть наедине.

На этом я шагнула к двери, не смея оборачиваться. Я до конца жизни буду вспоминать, как ушла в ту ночь, но я должна была. Должна.

Я шла по холму в сторону леса, но потом обернулась, спрятавшись настолько далеко, что меня не было видно, но зато я видела всё. Тогда мне пришла в голову очень странная мысль. У смерти есть запах — странный и непостижимый. Животный. Как рождение. Как запах новорождённого ребёнка. Как запах комнаты, полной горя, слёз и беспомощности. Глядя на янтарные лучи в окне дома, я каким-то неведомым образом знала, что снова почувствую этот запах.

Заранее понимала, что случится.

Это нельзя объяснить. В этом нет никакого смысла, даже сейчас. Как я узнала? Он уже нам врал. И угрожал убить нас обеих много раз. Но понимание засело в голове.

Она умрёт.

Он убьёт её.

На этот раз по-настоящему.

Я снова почувствую запах смерти.

Я смотрела с абсолютным, леденящим ужасом, как он вёл её вверх по лестнице на второй этаж. Именно там всё и произойдёт. Я просто это знала. Первый раз всё случилось там же. Это тоже был он? Тогда? С другой женщиной? Или это тоже была ложь? Хижина правда принадлежала его боссу? Или он просто наврал маме, чтобы привезти её сюда? Я не знала и, наверное, уже никогда не узнаю.

Я должна была сойти с места, должна была что-то сделать. Но что мне оставалось? Я наблюдала, как он сжал её ладонь, а потом скользнул вверх по руке. Она споткнулась. Неужели пила? Больше той бутылки пива за ужином? Вполне вероятно. Мама всегда любила выпить; наверное, только так она могла находиться рядом с ним. Может, так она притупляла боль своего существования.

Когда он развернул её спиной к окну, я увидела лезвие. В том же кармане, что и моя книга. Нет. Оно выделялось даже с того места, где я пряталась в бескрайней темноте леса. Явное. Смертельное.

Как только он вытащил нож из-за пояса, всё было кончено. Нельзя было оставлять их одних. Я хотела поставить под сомнение его слова, но этого нельзя было делать. К тому моменту у меня не было ни малейшего шанса её спасти. Я двинулась вперёд, прочь от влекущей безопасности деревьев и теней, заставляя себя двигаться быстрее, хотя ноги и умоляли меня притормозить.