Похищение Европы

— До нас через Средиземное море никак не добраться, — это Старик присоединился к разговору. Он только что подошёл к столу и сразу осведомился о Люльке. — Судя по всему, раз миска на кухне пуста, пёс уже где-то здесь? Ах, вот и он! Вижу его нос! Хоть бы дали собачке сырник! Что? А? Уже дали? — Я дала, — тут же рапортовала Девочка. — И я, — добавила София. — Ты говорила о беженцах, — напомнила Мама.

— Да! Беженцы! Их много! Каждый день к КПП на границе подходят несколько десятков. Но некоторые обходят КПП и лезут через ров самовольно. «Группа бдительности» ловит их. Потом надевают «свиные хвосты». У них отбирают вещи. Фотографируют. — Фотографируют? Отбирают вещи? Зачем? — изумилась Мама.

— Вещи жгут или режут. Словом, приводят в негодность. А фотографируют для архива. Если ещё раз попадутся, тогда уж… — София вздохнула. — Тогда что? — строго спросила Мама. — Тогда применяют меры воздействия…

— Бьют морду! — заявил Лазарь. — Поколоти меня, София. Я не возражаю. Не хочешь целовать, так хоть поколоти!

— Никто никого не бьёт, — возразила София. — Беженцам делают внушение. Объясняют, почему не стоит пересекать Болгарскую границу.

— Я слышала, один человек погиб! — мадам Блага знала всё и обо всем. — Наш пограничник застрелил какого-то турка!

— Не турка, — попытался остановить мадам Благу Старик. — Это был афганец.

— Да какой там афганец! Посмотри на карту, Сигизмунд! Этот человек пришел в болгарский лес из Турции! Он — турок!..

— Действительно, Сигизмунд, — вмешалась мадам Душана. — Что-то ты сегодня не в духе. Утром возразил против сырников. Блины тебе подавай. И вот, во второй раз противоречишь нам…

На дальнем конце стола завязалась короткая баталия, окончившаяся, как обычно, победой очаровательных сестер Душаны и Благи. Почему-то старик любил обеих и всегда уступал их капризам. Люльку же больше нравился запах молодых человеческих самок. К старым он оставался эмоционально равнодушен, за исключением тех случаев, когда возникала возможность поживиться вкусненьким. К тому же Мама была совсем рядом. Она пересела от стола в усыпанное подушками плетеное кресло. Глава стаи — это вам не собачий хвост. Мама — самая сильная, самая ловкая, самая любимая. Мама — превыше всего. Пусть из этих рук Люльку не обломится даже самый маленький кусочек — всё равно Мама выше остальных и она сейчас слушает Софию. Значит, сейчас София на втором месте после вожака. Впрочем, не совсем так. Если Мама станет чистить банан, то непременно отдаст половину Люльку. Честно поделит, потому что знает — он, её верный пёс, больше рыбьих потрохов, больше говядины и куриных хрящей, больше яблок и моркови любит бананы. Мысли о еде исторгли из пасти Люлька длинную плеть слюны. Он в последний раз вытер морду об подол Девочки и переместился к ногам матери — просто лег шерстяным боком на её босые ступни. Пёс знал — ей приятно, а ему-то даже более того: безопасно, уютно и почётно, но ненадолго. Теперь он тоже может послушать рассказ Софии и поволноваться о пустяках вместе с хозяйкой.

— Есть версия, что пуля срикошетила, случайно попала в мужика. Но так странно, что именно в него, — продолжала София. — Пуля пробила грудину и застряла под сердцем. Его повезли в больницу, но он умер по дороге. Совсем молодой ещё человек.

Мать беспокойно зашевелила пальцами ног. На другой стороне стола хлопнула винная пробка — кузен Лазарь откупорил вторую бутылку шипучки. Этот каждую трапезу запивал легким вином. Девочка и София выпивать отказались, зато Мама протянула Лазарю бокал. София, между тем, продолжала свой рассказ:

— На границе неспокойно. Мой отец и его друзья считают, что беженцев нельзя пускать в Болгарию.

— Трудно поверить в такое! — дребезжащим фальцетом возопила мадам Блага. — Мы тут сидим, пьем кофе с шампанским, а в этом затрапезном Средеце, в шестидесяти километрах отсюда, — Блага притопнула ногой, чтобы четче обозначить точку отсчета упомянутых шестидесяти километров. — Турки гибнут! Да это же война! Русско-турецкая притом!

При слове «война» Люлёк беспокойно дрогнул и тут же ощутил руку Мамы у себя на загривке.

— Причем тут русские? — возразил Старик.

— Ну вот опять! Ты слышишь, Душа? Твой муж снова возражает! — визг мадам Благи превратился в стон. — Отец Софии почти что русский!

— Так можно сказать о каждом русском, мама, — миролюбиво проговорил Лазарь. — Почти что! Но отец Софии — болгарин.

— Русских на границе нет, — веско возразила София. — Равно как и турок.

— Так кто же там есть? Кто стреляет? — пискнула мадам Душа-на и, обращаясь к старику, добавила:

— Ах, мне уже дурно. Пойду прилягу.

Даже на кухне, куда Люлёк не преминул сбегать следом за мадам Душаной, за запахами холодильника и плиты, он не забывал прислушиваться к голосу Софии, а та продолжала свой рассказ:

— На границе нет турок и нет русских. Там только болгарские пограничники и беженцы. Толпы молодых мужиков. Да, действительно, они бегут через Турцию. Но там афганцы, сирийцы, арабы, узбеки, таджики. Да кого там только нет!

— Они бегут из Сирии? — спросила Мама.