Поход за волей. Забытая война на Амуре

По поручению Головина письменный голова Бехтияров еще до амурского похода честно пытается организовать солеварни. Он даже смог найти соль. Только оказалось, что варить ее нужно уметь. А он, письменный голова, увы, не умеет. А зачем уметь, если солеварни - вот они, у Хабарова. Надо просто сделать его зависимым, кабальным. Это дело столичные люди умели делать хорошо. То же и с пашнями и с сенокосами. Первоначально почти дружеское отношение воеводы к головастому и оборотистому мужику, о котором даже в стольном граде наслышаны, начинает портиться. Когда же Хабаров отказывается от благодеяний воеводы, воевода переходит к активным действиям. Отнять, и всех дел! Отняли.

Не сразу. Поначалу воевода предложил заем под кабальную запись. Потом, когда Хабаров заявил, что привык работать из собственных средств, предложили сельскохозяйственные орудия – на тех же условиях. Вот когда Хабаров отказался, поскольку понимал, что с этим кончится его вольная жизнь, вдруг, неожиданно, «обнаружилась» его меховая торговля в обход таможни. А с ней и претензии на варницы и пашни.

Хабаров со своими людьми перебирается на реку Киренгу. Здесь он вновь поднимает целину, ставит мельницу. Опять хабаровским хлебушком кормятся и Якутск, и Илимский острог, и ближние и дальние поселения. Да и в воеводскую казну десятина уходит немалая. А на старых хабаровых землях дела без хозяина не идут. Опять обманул власти хитрый промышленник. Воевода «занимает» в счет десятины у Хабарова три тысячи пудов хлеба, но «забыв об этом», вновь требует десятину. Когда же строптивый посадский начинает бучу, вступает в драку со служилыми людьми, то просто сажает того в темницу. Ибо нечего. Кто силен, тот и прав.

Но уж слишком много оказалось обиженных на воеводу Петра Головина. А Сибирь хоть земля и просторная, только народу-то совсем немного. Все всех знают, за своих горой стоят. А может быть сыграли роль и давние связи Хабарова в столице. Вот и вызвали воеводу в Москву ответ держать. А его дела ведать поставили Енисейского воеводу Василия Пушкина - человека хоть и сурового, но с пониманием. Он выпускает из узилища всех, кого держал там Головин. Бунтовщикам делает суровый выговор, жертвам воеводской ярости говорит милостивое слово. Младшего воеводу Матвея Глебова отправляет в Москву - против своего бывшего начальника «правду» говорить.

Выходит на свободу и Хабаров. Ему даже возвращают отнятую мельницу и порушенное хозяйство. За напрасное преследование Хабарову обещано возмещение в 500 рублей. Но не выдано. В казне тоже денег не хватает. А деньги нужны. Не только здесь. Нужны средства на возврат долгов в Сольвычегодске и Устюге. Ведь воевода не одного Хабарова наказал, а всю торговую цепочку, что на нем держалась, порушил. Не смог младший брат Никифор все вытянуть. Стянулся, как шагреневая кожа, «пушной бизнес» семейного предприятия Хабаровых вместе с хлебным промыслом. Во всяком случае, именно так описывает свои жизненные обстоятельства сам Хабаров в челобитных. Хоть надо понимать, что это предполагал сам жанр челобитных (раб твой, наг и бос, женишка с малыми детьми скитается меж домами и т.д.), но времена для главного промышленного человека на Лене были трудные.

Рецепт нахождения средств известен: поход на новые, необжитые земли, где еще не укоренилась власть. Хабаров обращается с предложением к воеводе Василию Пушкину. Но тому не до Хабарова. На нем висит расследование по делам Головина, объясачивание якутов и эвенков. Да и страшные рассказы о судьбе отряда Пояркова отнюдь не способствуют популярности идеи нового похода. Пушкин отмахивается от Хабарова. Правда, дает разрешение на приезд в Сибирь семьи Хабарова (жены, дочери с внуком, племянника). Впрочем, добрались они только к 1650-му году.

Но Хабаров не сдается, не отказывается от идеи похода. Причина не только в описаниях тех, кто официально ходил в Приамурье. Были у него и свои сведения о даурских землях, не от Пояркова, не от Бехтиярова. Получить их он мог и от старых друзей, возможно, что еще с мангазейских времен и первых походов на Лену, Максима Перфильева и Ивана Галкина – самых успешных из первопроходцев того времени, незаслуженно забытых потомками.