Похождения одного матроса

Впереди и, казалось, далеко поднялось густое облако дыма, среди которого по временам вырывались огненные языки.

– Сильный пожар! Должно быть, горит внизу, на набережной или где-нибудь недалеко от пристани.

– Мне в ту сторону идти. Кстати погляжу, а то и помогу качать воду! – проговорил Чайкин.

– Не придется.

– Отчего?

– У них все паровые помпы… И пожарные у них молодцы.

Они вышли на главную улицу.

Мимо них пронеслись пожарные одной из частей города. Действительно, они глядели молодцами.

На одной из рессорных телег с пожарными инструментами, среди людей в форме и с металлическими шлемами на головах сидел господин в статском платье, в цилиндре.

– Это кто? – полюбопытствовал Чайкин.

– Должно быть, газетчик.

– Зачем?

– Чтобы описать, значит, какой пожар, сколько убытку… и завтра или сегодня в газету… публика все и узнает… Однако мне здесь надо свернуть… Так обедаем вместе?

– Вместе.

– А после обеда я тебя провожу на пароход… А скучно без тебя будет! – неожиданно прибавил Дунаев.

– И мне скучно, – свой, российский… Теперь уж мне на ферме не увидать российского человека.

– Когда небось приедешь сюда… А здесь есть русские… Один портной тоже бежал с судна…

– Матрос?

– Нет. Крепостной был взят одним лейтенантом в плавание заместо камардина… Убежал… Хорошо теперь живет… И женился на чешке… Есть еще один русский из духовного звания… из Соловков бежал… Ужо я тебе их адресы на случай дам… Еще двое сталоверов… из-за веры своей сюда прибыли. А поляков да жидов порядочно-таки.

Только с жидами лучше не связывайся! – прибавил Дунаев.

Они разошлись. Дунаев пошел в контору наниматься в возчики, а Чайкин продолжал путь, направляясь к нижней части города, к набережной, недалеко от которой жил Абрамсон.

2

Чем ближе подходил Чайкин к месту пожара, тем больше видел людей, спешивших туда. Охваченный общим возбуждением, прибавил и он шагу.

Через полчаса Чайкин уже спускался к набережной и скоро пришел к месту пожара.

Зрелище было ужасное.

Огромный пятиэтажный дом был охвачен дымом и пламенем, вырывавшимся из крыши, уже частью разобранной, и из окон. Раздался треск проваливающихся потолков и балок. Взрывались бочки со спиртом и вином в нижнем этаже, в котором помещался ресторан… Из-за ветра, дувшего с моря и помогавшего пожару, было почти невозможно отстоять дом. Пожарные с закопченными лицами быстро спускались с крыши по огромным приставленным лестницам. Над домом была такая масса огня, что оставаться там было невозможно.

Несколько паровых помп и ручных помп, привезенных с военных судов, стоявших на рейде, выбрасывали массу воды на горевший дом, сосредоточивая воду на более пылавших местах, но огонь не поддавался воде… На минуту пламя исчезало под густыми клубами дыма и снова вырывалось с еще большею силою.

Кучи имущества, которое успели спасти или выкинуть из окон, грудами лежали на набережной. Около пожитков стояли полуодетые жильцы и жилицы горевшего дома. Тут же были и маленькие дети.

– Хорошо, что все спаслись! – проговорил кто-то в толпе около Чайкина.

Но в эту самую минуту раздался чей-то раздирающий душу вопль. Из толпы выбежала бледная как смерть молодая женщина и, указывая на окно в верхнем этаже, крикнула:

– Моя девочка… Там моя девочка… Спасите!

Толпа замерла.

– Где ваша девочка? – спросил один из пожарных.

Молодая женщина, обезумевшая от ужаса, показывала вздрагивающей рукой на крайнее окно пятого этажа…

– Она спала… Ее забыли… Пустите меня… Я поднимусь за ней…

И она ринулась к лестнице.

Но ее удержали.

– Вы идете на верную смерть… Спасти невозможно.

Молодая женщина вскрикнула и упала без чувств.

– Девочка, верно, уж погибла! – проговорил кто-то около Чайкина.

– Огонь сейчас вырвется над этим окном… Он рядом.

– Она жива! Она у окна! – раздался чей-то голос.

Чайкин поднял голову и увидал у окна ребенка, беспомощно простирающего руки.

Вопль ужаса вырвался у толпы.

Но никто не решался подняться по лестнице, приставленной к этому окну. Огонь, вырывавшийся из окон, и густой дым, казалось, делали невозможной всякую попытку. Смельчак, который решится полезть, или сгорит, или задохнется в дыму.

И пожарные отвернулись от окна.

– Поздно! – раздался голос брандмайора.

Великая жалость охватила Чайкина при виде ребенка.

Какая-то волна прилила к его сердцу, и в то же мгновение он решил не столько умом, сколько силою чувства, спасти малютку.

И это внезапное решение словно бы окрылило его и придало ему мужества и ту веру, которые и делают людей способными на геройские подвиги во имя любви к ближнему.

Словно бы какая-то посторонняя сила, которой сопротивляться было невозможно, выкинула Чайкина из толпы вперед.

У одной из помп он увидал два ведра с водой и какой-то инстинкт заставил его вылить их на себя. Затем он ринулся к лестнице и побежал по ней с быстротою и ловкостью хорошего марсового, одним духом взлетавшего на марс.

В первые минуты он почти не чувствовал охватившего его огня и дыма.

Толпа ахнула и замерла.

Глаза всех были устремлены на этого маленького белобрысого человека, бежавшего, казалось, на верную смерть. Многие женщины рыдали.

Но вот он у окна. Вот он схватывает ребенка…