Поколение «все и сразу»

– Однажды, как-то давно, я купил ароматическую свечу: она задела меня своим ароматом, и я не смог пройти мимо. Я разместил ее на верхней полке шкафа с одеждой. Каждый раз, когда я открываю тот шкаф и слышу кокос или ваниль, мне в голову ударяют светлые – такие же, как и этот аромат, – нежные и мягкие мысли о будущей квартире, в которой я непременно счастлив и спокоен… Что, кроме покоя и способностей творить, еще нужно для счастья, правильно? – Но она не кивает, замерев, слушает. – Так и родилась идея. После я начал раскручивать ее и пришел к выводу, что ароматы – это невероятно сильные триггеры. Подумать – они способны на многое. Они управляют нами.

Как винные сосуды, глаза Иры наполняются интересом; сквозь черное зеркало зрачков я вижу, как она чуть ли не готова самостоятельно воплотить мою идею в реальность только потому, что в ней концентрируется огромная масса энергии, которую необходимо выбрасывать, снижая тем самым риск разрыва…

– То есть, я имею в виду… Где-то у Фрейда читал, что если спящему под нос сунуть определенный аромат, с которым у того связано некое переживание, то спящий увидит четкий сон, причем приснится ему именно то воспоминание, с которым связан аромат. Иначе говоря, он как будто переживет тот эпизод заново, только во сне. Я очень хотел повторить этот эксперимент, но… Кто мне поможет? – Я оцениваю Иру затяжным взглядом. Худенькие плечики она старательно, уподобляясь гордой птице, расправляет… Но более всего в ней меня привлекает интерес, который буквально сочится через поры ее кожи… Заинтересованность ее действует намного приятнее алкоголя: меня тянет говорить, и вместе с тем я ощущаю упоение, головокружение, меня как будто подхватывает ветер, подбрасывает вверх… – А потом я как-то вздумал положить свечу рядом с подушкой. Засыпая, я отчетливо слышал аромат, и в ту ночь мне приснилось само воплощение нежности: девушка. Я видел ее обнаженную спину, ее обнаженные плечи, распущенные ярко-рыжие волосы. Она стояла по пояс в теплом молоке, над котором держалась дымка тумана…

– Как интересно. Но где и как ты собираешься использовать…

Как смешно порой обрываются фразы от невозможности корректно задать вопрос. Поняв ее с полуслова, я улыбнулся.

– Еще не придумал, но, возможно… Я уверен, очень многие готовы отдать все, чтобы пережить заново… Тут главное не навредить, а еще важно уметь находить нужные ароматы, являющиеся звеном взаимосвязи. Я вообще думаю, – продолжил я, после небольшой паузы, во время которой Ира перенесла пустые чашки вместе с пустым блюдцем на полочку над холодильником, – что ароматы, как и цвета в одежде, можно заставить сочетаться с интерьером, ну, например, к темным тонам мебели подойдет что-то связанное с лесом, хвоей и так далее… Да и вообще, я думаю, что каждый характер, каждая одежда требуют определенный аромат.

– Есть доля логики. И все же, столько непонятного… Но это ведь пустяки, так? – Ира утвердительно кивнула, будто вопрос она задала самой себе. – Я более чем уверена, что со всем ты все изучишь, если ты уже непрестанно думаешь на эту тему. Только упорство имеет значимость.

– Думаю. Но это психология, в которой в которой у меня нет образования, а работаю я ветеринаром и уходить никуда не собираюсь.

– Ну и что! Разве это повод отчаиваться и бросать замысел?

По ее слегка утомленному голосу ясно, что речи мои, как лекции по теме, от которой у преподавателя мурашки по коже, утомили ее.

Она поднимается. Пора домой, почувствовал я, после чего поднялся следом и накинул свой любимый пиджак, чьи ткани еще не поддались износу. Мы в молчании пересекаем комнату. Я следую за ней шаг в шаг. Но, вдруг вспомнив о несказанном, она резко оборачивается. Между нашими лицами крохи расстояния. Мысли не успевают образовываться… Тянет к ней, к ее тонким губам, на каких держатся следы красно-бордовой помады…

Глаза в глаза. Потом она отступает на шаг назад. Можно выдохнуть. Меня тут же накрывает с головой волна стыда, а вместе с ним и страха. Измена… От одной этой мысли легкие и сердце сжимаются в один комок. Я буквально парализован, обездвижен, прикован к паркету. Я неживая огромная плющевая кукла, какую двигают так, как вздумают…

А на кольцо-то она внимание не обратила, промелькает мысль. Видимо, ей настолько наплевать на мою личную жизнь. Тем лучше. Тем безопаснее.

Последнее, что он запомнит, это боль. Сначала прокол кожи, потом вены, а потом… Потом темнота, за которой последует ничего, как предполагают философы. Мне вдруг становится противно от собственной работы. Лоб взмок. Руки затряслись. Мне до бесконечности жаль женщину, с трудом сдерживающую слезы, хотя сколько за пять лет практики я навидался горюющими над питомцами? Но именно она вызвала мучительную, жгущую жалость. Она заботилась о любимце семнадцать лет, боролась за его жизнь до последнего, столько перенервничала, в конце концов, столько потратила денег… А теперь… Теперь не поддающаяся лечению болезнь полностью сломила животное, отчего невыносимая боль ежесекундно душила его.