Поколение «все и сразу»

А это многое объясняет: неужели из меня пытаются сделать куклу, объект декорации? В эту глупость верится менее всего, но… Однажды я написал историю о живой кукле, о женщине, обращенной в куклу, о тихом тиране, который настолько повлиял на сознание бедной девушки, что та постепенно, со временем, обратилась в куклу, для которой весь свет свелся на одном хозяине… И сейчас мне чудилось, будто история ожила, будто Карина – тиран, а я – кукла, что в скором времени окажется ненужной безделушкой, брошенной на обочине жизни.

Мы доезжаем до площади Восстания. И я, и Карина почти что не разговариваем. Сам я настороженно молчу в предвкушении всего наихудшего. Сердце так и предупреждает…

Как только мы выскакиваем из подземного города, я втягиваю в легкие побольше свежего воздуха, чтобы унять волнение. Подумаешь, новые люди… Сколько раз знакомился. Пустяковое дело, тем более, мне не настолько уж и важно заинтересовать их до той степени, чтобы они захотели со мной общаться и далее. Мне только важно поддержать разговор… Но эта навязчивая мысль о кукле… Видно, она не отпустит меня до самого конца встречи… А, может, дело вовсе не в том, что сам я в тайне от собственного сознания не собирался отпускать эту мысль, желая видеть себя на месте куклы, чтобы привлечь к себе внимание и жалость…

– И где же они?

– Скоро должны подойти, – нетерпеливо бросает она и после как бы извинительно исправляется. – С тобой все хорошо?

Вопрос смело остается без ответа. Невысокая Карина, поднимаясь на носочки, вытягивает шею, вглядывалась в толпу, пересекающую проспект, всматривалась за спины прохожих…

Схватить за рукав, утянуть в недра метро или в какую-нибудь улочку… И только быть вдвоем, безо всяких друзей и знакомых… Это желание, обратившееся в стремление, пронзало насквозь ледяным лезвием скальпеля, но я сжимал кулаки и оставался стоять, а на вопрос не отвечал, потому как он все равно имел риторическую интонацию. Вопрос ради вежливости.

– Так с тобой все хорошо?

Опять этот вопрос… Но на сей раз она наводит на меня карие глаза, перед свечением которых сил выстоять не находится. Этот взгляд как будто бы пронизывает насквозь, сканирует каждый завиток извилин мозга, и я не противлюсь ему, лишь поддаюсь, наслаждаясь истомой, какую он коварно преподносит. Она смотрит на меня в упор, весь посторонний мир со всеми знакомыми лицами, разрушаясь на крошки, валится в небытие, и я в такой растерянности, словно в гипнотическом сне, что ей приходится вопросительно поднимать бровь, чтобы привлечь мое внимание и спустить к реальности.

– Все в порядке, конечно же.

– Почему тогда напряжен?

Я пожимаю плечами. Что тут ответить? Выше моих сил озвучить правду, сказать, что не хочу видеть никого постороннего, кто имеет к ней отношение, кто радуется ее присутствию, смеется вместе с ней или печалиться, что я хочу закрыться в одном мире с одной только ней.

– Все в порядке.

– Опять это “в порядке”, – хмурит брови она. – Интуиция подсказывает, что все далеко не в порядке.

– Нет же, просто…

– Просто что? – Не выдерживает Карина. На какую-либо, даже самую пустяковую умиротворяющую отговорку, мне вдруг не достает хитрости.

– Все думаю о себе. О работе и прочем. Давай после поговорим, наедине.

– Почему?

Я пожимаю плечами. Она ничего не замечает, лишь крутит головой, как будто бы разговаривая с воздухом.

– Сейчас самое не время подобным разговорам, – иронично замечаю я. Если начну, то разговор обязательно прервется, все сказанное не воспримется ею должным образом, потому как сейчас она всецело погружена в преддверие встречи, после которой мы уже никогда не возвратимся к незаконченному разговору: она, потому что забудет, я – из принципа…

– Хорошо, но после обещай все рассказать, договорились?

Несколько минут спустя, которые я заполнил любованиями машинами и одновременно мыслями о том, какой автомобиль сам думаю купить, Карина вдруг игриво-нестерпимо задергала меня за рукав пальто.

– Вон же они!

И она тут же ринулась навстречу, позабыв меня в стороне. Я в очередной раз с горечью и невольно обращаюсь к мыслям о том, что я на этой прогулке всего лишь кукла, которую используют, чтобы только не возникал эффект третий лишний. А в сущности, все мы куклы в этой жизни…

Я медленной, разваливающейся походкой подбираюсь к новой компании, давая время Карине обняться с подругой и обменяться радостными пустяками, раздувая при этом губы в широкой улыбке.

Неловкое движение: я невольно выказываю брезгливость краем губ… Полина все замечает, и на лицо ее падает тень плотных облаков…

– Знакомься, это Полина, это Артем, – какое дурацкое имя, думаю я и лицемерно улыбаюсь, протягивая руку.