Поколение «все и сразу»

Новая клиника на бесконечном повторе распевала песни о смертельной тоске. У меня не было ассистента, приходилось делать все самому, хотя… Работа напрочь отсутствовала. Изредка заходили всякие по разным пустякам, что-то узнать, что-то посмотреть на ветрине в аптеке, в общем-то, ничего интересного, ничего из того, что могло как-нибудь увлечь, заставить поломать голову, порыться в старых конспектах, новых учебниках и статьях… Большую часть дня я растекался на диване, укрываясь двумя пледами от холода, проникающего сквозь дверные щели и окна. Я держал ноутбук на коленях в надежде хоть что-то написать, но, как назло, слова на рабочем месте ни в какую не лились. Может, виной тому была гиподинамия? Может, она сковывала тело в клинике настолько, что энергия испарялась быстрее спирта… Тут только одно лечение: выйти из рабочего дня, набрать в легкие побольше свежего воздуха, увидеть свободных людей, заговорить…

Я все так же работаю сутками. История в предыдущей клинике успешно завершилась. На дно души залег неприятный печальный осадок: все-таки больше четверти года стены того здания кормили меня, помогали поддерживать пламя жизни… Но я не скучал и не жалел – ушел я тихо, без торжественных прощаний, без слез и пожеланий всего наилучшего… “До свидания!” с одной стороны, “до свидания!” – с другой. Ночи в новой клинике томные, немного страшные, это только от непривычки к новому месту. Частенько в клинику заваливались под покровом тьмы пьяные личности, и, чаще всего, одни и те же. По ночам на всю клинику противно и протяжно кричал звонок, чье звучание уже через неделю стало для меня самым страшным ночным кошмаром. Как-то ночью, после смены, я проснулся в своей квартире весь в поту от услышанного звонка…

Из коллег сегодня со мной на смене кукует администратор. Экстравагантная девушка лет двадцати пяти. С дредами, многочисленными татуировками и пирсингом. Чем-то она смахивала на африканскую колдунью. Однако, жизнелюбие, открытость и необходимость потрещать языком делали ее весьма приятной собеседницей, и я частенько распивал с ней чай, слушая всякий вздор и шутки, которые намеренно разучился понимать в надежде так стать серьезнее, что вечно требует Карина…

Вот и сейчас мы, развалившись на диване в ординаторской, распиваем чай и жуем мармелад. Из этой крохотной комнаты открывается вид на весь холл клиники: редкий гость не останется незамеченным.

– Хочешь, нагадаю тебе?

– Нет.

– А я все же сделаю, – она берет мою ладонь и принимается с таинственным видом водить указательным пальцем по складкам. – Вижу. Вижу четко. Вижу. А ты не поверишь… Тебя погубит любовь…

– Что за бред? – В недовольстве я выдергиваю руку, чуть ли не проливая горячий чай на колени. – Это же откровенно… Как ты вообще могла выдумать такое? По сути… – Тут я в смятении остепеняюсь, а все же есть нечто интересное в ее предсказании… – Что ты имеешь в виду? Что меня убьет любовь, потому что, как только я её заполучу, я остановлюсь в развитии, потому как я развиваюсь ради любви? Это имеешь в виду?

– Да, именно то, – победоносно подтверждает она, широко улыбаясь и задрав голову кверху. – Знаешь, я увлекаюсь психологией…

– Дурь! Не верю в этот бред! Не верю в астрологию и прочие шаманские гадания.

– Я лишь говорю то, что вижу. Знаешь, не принимать факты, которые тебе не нравятся, вполне нормально.

– Никакие это не факты. Ты хоть раз слышала достоверный факт?

– Ну конечно! – Не раздумывая откликается Рита, смешно дернув курносым носом.

– Ну же? Давай, приведи пример.

– Да хоть самый простой!

– Ну?

– Земля – круглая.

– Браво, – я театрально и лениво хлопаю в ладоши. Она беспричинно смеется, сжимая бедрами ладони. – А нечто более серьезное? Взрослое. Не смехотворное.

– О тебе?

И она сощурила глаза, будто бы робот, искусственный интеллект, принялся анализировать меня инфракрасным излучением.

– Попробуй, вдруг угадаешь.

– Ты чересчур зависим от людей. Ты слишком сильно и неосознанно привязываешься. Не ко всем, а лишь к определенным объектам, ты выбираешь их на каком-то своем уровне… Ты связываешь с одним человеком слишком многое, целые периоды, целые библиотеки эмоций, поэтому отпустить тебе такого избранного почти что невозможно. Воспоминания и пережитки вечно будут преследовать тебя, напоминая о счастьях и несчастьях… Именно по этой причине тебе легко прощаться с незначительным личностями, которые для тебя не более, чем тени.

– Что ж, довольно-таки точно, – задумчиво соглашаюсь со всем сказанным я. Это описание вызывает у мен чувство гордости, ведь именно таким мне и хочется выглядеть в глазах окружающих.

– Тебе ведь приятно от всего сказанного, ты чувствуешь себя гордой и неприступной личностью, вокруг которой царят тайны и секреты, но оно же тебя и губит. Впрочем, тебе наплевать и на это, потому как ты довольствуешься самим собой и, в особенности, своей неприступностью. Но вот вопрос: а не болезнь ли это?

– Твоя проницательность начинает пугать.